История, которая ушла в историю

Чечня. 1928 год.
 

- Магомед Нурдинович, как историк, архивист и многолетний руководитель структур управления архивами республики, вы в свое время имели доступ в хранилища, а значит и возможность детального ознакомления с содержимым сокровищниц документальных свидетельств нашей истории. И, наверное, вы - один из немногих, кто мог бы сказать сегодня, что нами утрачено. Какие срезы прошлого были отражены в фондах, превратившихся в прах под бомбежками 1994-1995 годов? 
- Серьезный ущерб, нанесенный госархиву, а тем более, его утрата, есть ничто иное как национальная трагедия. Наш народ и нашу республику постигла эта беда. Правда, в ряду других послевоенных катастроф, глубина отмеченной трагической утраты сегодня не всеми осознается. Надо сказать, Ахмат-Хаджи Кадыров придавал огромное значение восстановлению госархива. Распоряжение о его воссоздании он издал (являясь в то время Главой Администрации ЧР) в сентябре 2000 г. Задача возлагалась на восстанавливаемое Архивное Управление. 
К сведению читателей поясню: Архивный Фонд ЧР (не путать с внутренними подразделениями – архивными фондами с маленькой буквы) составляет совокупность всех архивов - центральных, государственных, районных, ведомственных, текущих архивов учреждений, организаций и предприятий, архивов личных дел и т. д. Это наше национальное достояние. На вопрос, что же конкретно нами было утрачено в результате военных действий, отвечаю: прежде всего, почти весь Национальный Архив ЧР – бывший Центральный Госархив Чечено-Ингушетии (ЦГА ЧИАССР). Из названия советских времен видно, что его гибель привела к исчезновению важнейших архивных документов не только Чеченской Республики, но и Ингушской, образовавшейся в начале 90-х годов. 
Из 1500 фондов Нацархива ЧР чудом сохранилось меньше половины одного фонда. Из 12 райгосархивов были полностью уничтожены 4, частично – тоже 4. В огне войны сгорели почти все (несколько десятков) ведомственные архивы; уцелели лишь два. Погибли почти все текущие архивы учреждений и организаций и личные архивы.
Конечно, особенно болезненна утрата почти 700 000 архивных дел Национального Архива ЧР, чьи документы отражали чеченскую историю с начала ХVIII века по 70-е годы ХХ века. Это огромный временной пласт. Если акцентировать внимание на архивных фондах дореволюционного периода, сравнительно немногих, но уникальных по своему содержанию, то много интересных сведений можно было почерпнуть из документов по определению границ, землевладению и землепользованию, об имущественных спорах, полицейских расследованиях, истории создания населенных пунктов, о причинах запрета на поселение в черте крепости Грозной отдельным категориям чеченцев, о возникновении чеченской аристократии и о многих других аспектах жизни общества ХVIII-начала ХIХ веков. 
Да, на эти и другие темы написаны десятки книг, учебников, научных исследований. Но читать приглаженную, отфильтрованную на усмотрение автора версию событий прошлого довольно скучно. А в письменных источниках того времени представала не приглаженная, непричесанная, косматая и живая история чеченцев и других народов нашей республики, охватывающая более чем два с половиной столетия.

Чермоевы, Мациевы, Курумовы, Башировы и другие

Точильщики кинжалов, Чечня, 1928 г.

- К вопросу об аристократии. Учитывая общественный интерес к этой теме, расскажите, с какими материалами, проливающими свет на жизнь и деятельность крупных собственников начала века, вам довелось ознакомиться в те годы?
- Конечно же, речь не идет, как может показаться людям несведущим, об описаниях генеалогического древа, биографии Тапы Чермоева или Шиды Эльмурзаева. Ничего подобного. В архиве, которым мы располагали до 1994 года, можно было ознакомиться, например, с копией выданного Тапе Чермоеву разрешения на разработку нефтяного месторождения где-то около Алдов, зафиксированных в служебной переписке споров по поводу нефтеносности выделенных земель, сообщений о нефтяном фонтане… Или с документами о выделении Шиде Эльмурзаеву земельного надела, о возведенных на нем постройках, об имущественных спорах между сыновьями полковника и т. д. 
- Помню, в начале 90-х Джохар Дудаев издал Указ о передаче по праву наследования национализированной советским режимом недвижимости. Для реализации своего права соискателям наследства оставалось доказать, что именно их дед или прадед являлся собственником здания или земельного участка. Пролить свет на истинное положение дел могли только архивные источники. Много ли было обращений к вам по этому поводу?
- Немало. И архив выдавал справки, подтверждавшие тот факт, что собственниками тех или иных зданий в свое время являлись Токаевы, Чермоевы, Эльмурзаевы, Мациевы, Курумовы, Башировы и другие владельцы крупного капитала в Чечне начала ХХ века. Например, Токаевым (из Новых Алдов) суд передал во владение несколько домов, в том числе многоквартирный. Насколько я знаю, в соответствии с судебным решением новые владельцы предоставили жильцам другую жилплощадь. 
Например, при желании я тоже имел право претендовать на недвижимость одного из дореволюционных крупных собственников - моего деда по материнской линии (мать была его единственной наследницей). В начале ХХ века он владел зданиями, расположенными в районе нынешней православной церкви. Ему принадлежал целый квартал, в том числе двухэтажка, в которой ныне размещается издательско-полиграфический комплекс. Но на фоне происходящих в те годы событий, надвигающейся общенациональной трагедии казалась недостойной эта меркантильная суета вокруг наследства репрессированных большевиками чеченских капиталистов. Поэтому своим правом я не воспользовался. 
Особая история была связана с недвижимостью Тапы Чермоева. Надо сказать, прямых потомков у Чермоевых не осталось. НКВД приложило все усилия, чтобы истребить их всех, даже бедных - тех, кто ничего не имел, но принадлежал к этой фамилии. Поэтому в начале 90-х годов в числе претендентов на наследство нефтепромышленника оказались дальние родственники Тапы Чермоева. 
Не выдавать вопреки закону архивные справки мы не могли. Известно, что, отсудив недвижимость своих предков, кое-кто из новых владельцев успел их продать перед войной 1994 года. Но процесс перераспределения национализированной недвижимости прекратился задолго до ввода войск в 1994-м.

- Расскажите об этом подробнее.

- Поскольку дело шло к тому, что в руки частных владельцев мог перейти весь центр города, Дудаев опомнился и приостановил действие своего Указа. К тому же ситуацию усугубляли самозванцы, выдававшие себя за потомков репрессированных богачей. От «детей лейтенанта Шмидта» отбоя не было. Помню, заявился к нам посетитель с требованием выдать ему документы о дореволюционной собственности на здание, в котором до 1994-го располагалась средняя школа №3. Это центр города, Заводской район. Как утверждал визитер, в начале ХХ века здание СШ №3 принадлежало его отцу. 
Войдя в кабинет, он с порога обозвал всех архивистов бюрократами, обвинил в крючкотворстве и волоките. Пришлось мне сделать экскурс в историю: «Ваши предки не имеют к этому дому никакого отношения. Вы перед историком оказались. И я знаю, что на том месте находилась казачья станица Грозненская, а в самом строении располагалось станичное правление. В станице Грозненской не разрешалось поселяться чеченцам, они жили в Грозном. Вплоть до 1917 года на территории нынешнего Заводского района расселялись только казаки, а уж, чтобы владельцем здания казачьего правления был чеченец… Кому вы голову морочите? Есть «Терские календари» и другие издания, где все это описано. Если состоится суд, их вам целую охапку выложат в качестве неопровержимых доказательств!». Он, конечно, опешил… 
С попытками обмана и мошенничества архивисты сталкивались сплошь и рядом. Потом, после приостановления действия дудаевского Указа, стало намного легче. Архивные справки уже не имели никакого значения, процесс «прихватизации» фактически приказал долго жить.

Справка из прошлого века

- Какие письменные источники ХХ века, на ваш взгляд, представляли собой особую историческую ценность?
- Многие. Архивные материалы времен выселения и последующего восстановления республики (кстати, со следующего года начнутся 50-летние юбилеи этих событий) красноречиво показывали, например, как упало после выселения вайнахов земледелие на территории республики, как сошло на «нет» альпийское хозяйство. Причина была в том, что после реабилитации и восстановления ЧИАССР в 1957 году чеченцам не разрешили вернуться на альпийские пастбища. Таким образом, безработица была создана искусственно, что не могло не «аукнуться» спустя десятилетия – в 1991-м. Ведь события 14-летней давности произошли не случайно, не вдруг. Было много сделано изнутри такого, чтобы собрать «горючий материал» в Чечне. Огромное количество безработных, дискриминация по национальному признаку в партийных органах, провокационные действия КГБ – все это имело место быть в историческом прошлом народа. И все это прослеживалось в архивных материалах.

- Архивные документы могут иметь и практическое значение?
- Безусловно. Сегодня очень важно восстановить данные по вопросам районирования, восстановления нашей экономики. Уничтоженные заводы, фабрики, нефтепромысла – ведь на всех имеются документы, которые надо поднять и выяснить, что и как восстанавливать. Архив – это и веские аргументы в спорах о наших границах. Например, муссируется мнение о том, что чеченцы, якобы, никогда не жили в станицах Шелковской, Каргалинской, Наурской и т. д. На самом деле это неправда. До ХVII-ХVIII станиц на этих территориях вовсе не было. Какое-то время эти земли присоединяли к Ставропольскому краю, однако и «до», и «после» они были местом расселения чеченцев. Но суть в том, что участники спора на данную тему апеллируют только к «избранным» письменным источникам, подтверждающим их точку зрения. И замалчивают о том, что зафиксировано в других архивных материалах, в документах предыдущего и последующего периодов. 
Как видите, прикладное значение архива трудно переоценить. С другой стороны, Национальный Архив есть ничто иное, как главная документальная база, на основе которой пишется история. 
- Вы неоднократно упоминали о практическом значении госархива с точки зрения социальной помощи населению...
- В данном случае особого внимания заслуживали два архивных фонда: «Картотека спецпереселенцев» и «Коллекция дел спецпереселенцев», имевшие не только историческое, но и прикладное значение. Сначала о «Картотеке…». Это свод подлинных документов, составленных на данных подворного обхода, проведенного в середине февраля 1944-го. Наши отцы и матери хорошо помнят, как за несколько дней до выселения ходила по дворам маленькая команда внутренних войск во главе с офицером или сержантом. Люди не имели понятия о настоящей цели визита незваных гостей. Уж не знаю, чем мотивировали те свои действия, записывая состав каждой семьи, местонахождение на тот момент всех ее членов (кто ушел в лес по дрова, уехал в гости, сидит в тюрьме и т.д.). Фиксировались даже такие данные: внешний вид построек, их число, количество голов скота и многое другое… Таким образом, подворный обход имел целью охватить всех и каждого, пройтись так, чтобы ни одну живую душу не выпустить из сетей 23-го февраля! 
Если время создания «Картотеки…» - февраль 1944-го, то «Коллекция дел спецпереселенцев» была составлена после выселения. Точнее, после очень жесткого Указа «сверху» и приказа МВД от ноября 1948 года о том, что чеченцы и ингуши высланы навечно, и режим спецпереселения над ними укрепляется. За попытку бегства им определялось наказание в виде 20 лет каторжных работ и 5 лет тюрьмы тем, кто их укрывает, им помогает, т. е. на них не доносит. 
Бегством, как известно, считалась любая попытка выйти за пределы района, определенного для пребывания спецпереселенца. Даже визит на похороны в соседний населенный пункт мог обернуться многолетним заточением. 
Именно с ноября 1948-го на каждого чеченца и ингуша было заведено личное дело. В него вкладывалась анкета о составе семьи. Но главное в другом: в делах фиксировались все нарушения режима спецпереселения. И даже критические высказывания человека в адрес национальной политики партии и правительства, его недовольство высылкой. Соответствующая информация содержалась в доносах «стукачей», вложенных в личное дело. 
Примечательно, что сообщения о наградах или каких-то положительных сторонах пребывания человека в высылке считались необязательными. Во всяком случае, в прилагаемом к папке перечне требований данный пункт отсутствовал. 
- Каким образом «Картотека дел спецпереселенцев» и «Коллекция…» попали в Чечню начала 90-х? 
- Это произошло намного раньше – в 1958-м, после реабилитации чеченцев и ингушей и их возвращения на родину. Но подоплека здесь не столько политическая. Таков закон: по истечении определенного срока передача документации в госархив обязательна для любого ведомства, включая МВД и КГБ. Так «Картотека…» оказалась в национальном архиве ЧИАССР. Другое дело, что до выхода Закона «О реабилитации репрессированных народов» ею не особенно пользовались. Что касается «Коллекции личных дел спецпереселенцев», она поступила в республику из Киргизии и Казахстана в 60 годы. 
В совокупности «Картотека дел спецпереселенцев» и «Коллекция…», составленные до и после выселения, давали возможность составить детальную справку каждому чеченцу и ингушу. Оба вида документов стали основанием для выдачи хороших компенсаций чеченцам-аккинцам и ингушам в начале 90-х. Ведь в «Картотеке…» указывались сведения о домовладении и имуществе будущего спецпереселенца.
Наши чеченцы брали справки намного реже. И мы тоже мало об этом беспокоились. Ну, придут позже… Главное - документальная база имеется в наличии. Кто мог предвидеть войну и ее страшные последствия для настоящего, прошлого и грядущего народа?

«Дело» Абдурахмана Авторханова на «черном рынке» продавали за 120 тысяч $

- Как известно, после штурма здания КГБ в 1991 году многие документы, изъятые из подвалов указанного ведомства, ходили по рукам. Что вам об этом известно? Попали какие-то из бывших «кэгэбэшных» дел в госархив?
- Нет, невзирая на все наши усилия. Дело в том, что после нашествия тысяч людей осенью 91-го, в здании КГБ все еще оставалось очень много документации. В следующем (1992-м) году я был заместителем начальника республиканского Департамента архивов, непосредственным его руководителем – Далхан Хожаев. К тому времени наши попытки приобретения материалов, попавших из архивов КГБ в руки частных лиц, потерпели полное фиаско. Например, «дело» Абдурахмана Авторханова. Целых пять томов! Представьте, сколько уникальной и бесценной информации в них содержалось. Так вот, нам предложили эти материалы за баснословную цену – 120 тысяч долларов! (Правда, речь шла о трех томах; остальных у продавца не оказалось – видимо, они пропали при разгроме здания). Мы метались в поисках денег, пытались «выбить» средства у тогдашнего правительства, но безуспешно. 
- Что же сталось с личным делом Абдурахмана Авторханова?
- Не знаю. Выйти на продавца нам не удалось, переговоры велись через посредника. Но в разгромленном здании КГБ еще оставались очень интересные документы, в том числе личные дела репрессированных чеченцев. Материалы валялись в кабинетах, никем не учтенные. И вот в 1992 году издается распоряжение правительства: Департаменту архивов взять под свой контроль архив КГБ. Мы решили взглянуть на истинное положение дел и что-то забрать для Национального Архива. Вместе с нами отправились представители парламента, задействованные по нашей инициативе: мы решили не принимать архивные материалы без свидетелей, чтобы затем не отвечать за дела, которые не брали. 
Пришли в здание (к тому времени там располагалась Национальная Служба Безопасности). А там двери настежь раскрыты, начальник охраны куда-то ушел, внутрь заходит каждый, кому это вздумается. В здании такой же разгром, какой был, видимо, в день штурма - выбитые, выломанные двери, все перевернуто вверх дном. Но самая страшная для архивиста картина – разбросанные на полу дела (как выяснилось, текущие), протоколы допросов с вырванными листами… Зайдя в некоторые кабинеты, мы оказывались чуть не по колено в документах. Помню, сопровождал нас чеченец, бывший офицер КГБ. Я сказал ему что-то о списках чеченских «стукачей», которые могли быть, на мой взгляд, в кипах бумаг. Экс-«кэгэбэшник» рассмеялся: «Ты что, эти списки давно в Москве, их еще до штурма вывезли. Такие материалы здесь не найдешь». Слушая его, я поднял с пола тетрадь и стал ее просматривать. Тетрадь была пронумерована: на обложке стояла цифра «№6». Открываю, а там… список. Только не «кэгэбэшных» осведомителей, а их явочных квартир. Примечательно, что хозяевами «явок» были, как правило, представители русскоязычного населения. К ним приходили чеченские «стукачи», встречались со своими шефами из КГБ, здесь занимались доносительством на других чеченцев. 
Не успел я прочитать сенсационные сведения, как тетрадь выхватил из моих рук кто-то из членов парламента. Они-то и нашли на листках список осведомителей КГБ. Увидев знакомые фамилии, потрясенные, долго смеялись. Вы знаете, насколько серьезные последствия могла иметь эта информация в случае обнародования. Я сказал об этом парламентариям. А бывшего офицера КГБ, который наблюдал всю сцену с побелевшим лицом, пришлось даже отчитать: куда, мол, вы смотрите? Тетрадь-то я случайно подобрал. А если искать, сколько секретных сведений можно обнаружить? В том числе людям посторонним, для которых здесь – свободный вход и выход. 
- Позднее эти сведения получили огласку?
- Разумеется. И даже были использованы в политической борьбе. Представьте, сколько архивных материалов оставалось во всем здании КГБ. Даже через год после разгрома. Но в тот день мы не дошли до многих помещений. Не увидели музея, в котором до штурма хранилось личное оружие чеченцев, расстрелянных КГБ. Не успели спуститься в подвалы, вокруг которых во все годы витали зловещие слухи... Нас интересовало другое – дела чеченцев и ингушей, отказавшихся в 1944-м следовать в места депортации, встав на путь сопротивления сталинскому произволу. В каких точках республики находились эти люди в 1944-1957 годы, с кем и как воевали, когда были убиты или заточены в тюрьмы и т. д. - вот вопросы, на которые хотелось найти ответ. 
Чем завершились наши усилия? Кое-что мы нашли. Нашли, например, личное дело Хусейна Исраилова, брата главного идеолога сопротивления сталинизму, настигнутого работниками НКВД (не без помощи чеченских религиозных деятелей) в чеченских горах в конце 1945-го и убитого. В папке были протоколы допросов, было много правды и много вранья. Очень объемное было дело. Еще несколько папок исторических документов мы обнаружили вперемешку с кипами текущих дел. Пока возились, в здании появился в окружении вооруженной охраны начальник НСБ, в бытность свою – известный и титулованный спортсмен (как выяснилось, ненадолго занявший должность руководителя НСБ). Говорим ему: это безобразие, здание надо строго охранять. Наш разговор продолжается, а в это время, словно иллюстрируя сказанное, в здание заходят случайные люди, роются в документах!
Словом, выбрали мы несколько ценных с исторической точки зрения папок с документами, записали номера. Речь не о текущих делах, а о тех, что были изъяты во время штурма из глубины архивов КГБ – делах участников сопротивления депортации. Это как раз то, что является «хлебом» национального архива, очень нужным для нас историческим материалом. Несколько дел, а скорее томов, мы положили на стол начальника НСБ с просьбой передать их после ознакомления Национальному Архиву. Но и эти материалы позднее оказались в руках случайных людей. Например, дело того же Хусейна Исраилова я видел у одного из участников оппозиционного митинга на Театральной площади в 1993 году. Глазам своим не поверил, пока не сличил номер увиденной папки с записанным в блокноте! Ошибки быть не могло – документы, временно оставленные нами в НСБ для последующей передачи в Нацархив, попали в частные руки.
Очень много документов из архивов МВД, КГБ, других ведомств оказались «на улице» и исчезли. Но это до 1994-го года. В первую войну был практически полностью уничтожен Национальный Архив. Крохи того, что тогда уцелело, уничтожила вторая война.

Документы поступают со всей страны

1951 год, ст. Акыр-Тюбе, Джамбульской области Казахской ССР.
В годы переселения единственным досугом чеченцев были традиционные «ловзараш» (вечеринки). На снимке уроженка села Катыр-Юрт Висаева Ризида, дочь Лохи Висаева, катыр-юртовского старейшины, репрессированного в 1937 году.

- Итак, под бомбежками полностью сгорел госархив. Какие же крохи уцелели?
- Как упоминалось, из 1500 фондов госархива после первой войны чудом сохранилась лишь половина одного фонда. И это оказались материалы «Коллекции дел спецпереселенцев». Сейчас она находится в Самаре, в российском госархиве научно-технической документации (где, кстати, хранятся архивы «Грознефти», «СевКавНИПИнефти», наших нефтеперерабатывающих заводов, причем еще с советских времен). Чем объяснить такие меры? Необходимостью реставрации уцелевших документов и отсутствием места хранения. «Коллекция…» - это две большие грузовые машины (с прицепами) документации. А у Национального Архива нет своего здания. Уже не говорю о том, что нет мастерских и лабораторий, необходимых, как воздух, для повседневной работы. Ведь архив – это, с одной стороны, собрание документов, с другой – учреждение по их систематизации, учету, хранению и использованию. 
- Для Национального архива места в городе не нашлось?
- До 1994 года архивные материалы находились в зданиях бывшего Горкома КПСС (пр. Орджоникидзе, 89) и Национального Архива (в здании польского костела по ул. Чехова, 3). Оба здания полностью разрушены войной. Сегодня стоит вопрос об их восстановлении. Надеемся, эти помещения вернут прежним хозяевам - Архивному Управлению и Национальному Архиву. Надеемся, несмотря на то, что на них почему-то претендуют другие ведомства, имеющие свои мощные лобби в правительстве. 
Нам трудно отвлекаться на всякие интриги. Тут работать надо, интересы людей отстаивать, восстанавливать архивные материалы! 
- Как же идет этот процесс?
- Выплачиваются огромные деньги архивам Москвы, Ленинграда, Дагестана, Северной Осетии и других городов и республик за выявление и отправку в Грозный материалов по нашей истории разных этапов. Как они оказались в соседних республиках? В силу исторических и географических взаимосвязей с Чечней. Ведь с этими республиками, краями и областями Чечня не только была тесно связана, но порой составляла с ними единое административное образование: Кавказское наместничество, Терскую область, Горскую АССР, Северо-Кавказский край и т. д.
Что касается федерального центра, то с начала ХХ века до настоящего времени донесения, отчеты, планы, сообщения – т. е. копии всех материалов основных ведомств, предприятий, учреждений попадали в центр, в Москву, в могучие федеральные архивы бывшего СССР. Например, в Архив экономики (РГАЭ), где сосредоточены миллионы документов, в том числе по экономической отрасли нашей республики! В Архиве древних актов (РГАДА) – материалы по взаимоотношениям России и Чечни, начиная с ХУ1 по ХУШ вв., данные о первых чеченских обществах, их отношениях с кумыками, кабардинцами и о многом другом. Военно-исторический архив (РГВИА) – это бывший архив дореволюционной Российской Армии, он более поздний. Там все данные о развязанных на нашей территории Россией войнах, о внешних войнах, в которых вайнахи участвовали на стороне российского царя. Очень интересные материалы нам высылает федеральный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ).
Материалы постепенно к нам «стягиваются», накапливаются, поступают из российских регионов. Налаживается и комплектация местными документами.
Как видите, есть реальная возможность восстановить архивные материалы. Не все, но многие. С другой стороны, появился шанс пополнить архив документами, которыми мы раньше не располагали. Решение главной нашей задачи – воссоздание Архивного Фонда чеченского народа и Чеченской Республики продолжается.

http://v-grozny.narod.ru/08/archive.htm

Беседовала 
Зарина Амаева