Ребенок шести месяцев не может помнить что - либо, но испытать на себе в полной мере всю тяжесть многодневного переезда в вагонах для скота очень даже вполне.
Зима 1944 года выдалась холодной. В день высылки чеченцев погода стояла морозная, было минус семнадцать градусов. Как говорили старшие, в тот день плакала природа, ревели коровы, буйволы, блеяли овцы и козы, беспрестанно лаяли собаки. Живность чеченцы держали, сколько могли, засаживали каждый клочок земли, потому как другого способа выжить в тех условиях не было.
Виной даже не столько война, куда направлялся весь собранный урожай, а целенаправленная политика власти, ее длящееся веками безразличие к нашему народу. Материальное угнетение сопровождалось политическим преследованием чеченцев. Жестоко расправляясь с достойными уважения людьми, возвышались никчемные, бесхребетные, которыми было легче манипулировать.
Возглавив, какое то ведомство, так называемый чеченец, начинал в угоду вышестоящему русскому, притеснять своих же людей, желая показать, что он интернационалист и государственник, что он более русский, чем сами русские. Так происходила каждодневная работа по разложению нации, по вбиванию в мозги людей чужой, разлагающей идеологии и принципов. Сознательно внедрялось разделение нации изнутри, сознательно подрывали доверие народа в государственные структуры.
Ни в один период государственного устройства царской России, СССР и РСФСР, не было настоящей заинтересованности руководства страны в развитии национальных окраин, заботы о подготовке национальных кадров. Спекуляции и пиар компании по этому поводу были, но ничего более этого.
Те же слова можно повторить и в отношении не менее нас, угнетаемого русского народа. Но коль этот народ столь многочислен, народ образующий государство, от волеизлияния которого зависит судьба других, малых народов, то он и виновен, что у власти находятся те, кто не заинтересован в укреплении и самой страны и дружбы между народами. Раз он согласен с тем, как и кто им управляет, то не заслуживает большего. Это означает, что он еще не созрел для лучшей доли.
Беда в том, что виновниками их бед власть обозначает нас, малые народы и весь гнев русских, направляет в нашу сторону. Вместо того, чтобы самим подумать, русские соглашаются с теми, кто разделяет народ единой страны и выходит на площади с лозунгами ,,Хватит кормить…''. Как, кого и чем может кормить русский народ, если у него ничего нет?
Очередная трагедия народа нохчи, что случилась в феврале 1944 года, было делом руководящей верхушки СССР. Но отдельные русские до сих пор верят и утверждают, что чеченцев наказали за дело. Тогда как наказание понесшие они сами, от той же власти, считают необоснованной.
Свою лепту в наказание нашего народа внесли и отщепенцы из нас. Безразличные к судьбе чеченцев, ингушей Албогачиевы, Халухаевы, Ушаевы и иже, своими неблаговидными поступками вызвали недовольство народных масс. Они уловили настроение своих шефов, скомпрометировали свой народ ложными доносами и помогли изгнать его со своей земли. Как бы их потомки не пытались, очистить и оправдать этих ,,героев'', их деяния на виду, они своими поступками и высосанной из пальца статистикой, принесли зло в каждый дом.
Для наглядности, приведу один пример, описанный А. Автрохановым в своих мемуарах, как у нас людей зачисляли в ,,бандиты''. Житель села Курчалой по имени Ибрагим, был соратником С. Орджоникидзе, близким другом этой замечательной семьи, знал и супругу С. Орджоникидзе, Зинаиду Гавриловну. За революционную деятельность и активное участие в революционных событиях на Северном Кавказе, Ибрагим был награжден именным пистолетом.
Из этого оружия он произвел выстрел в воздух на свадьбе сына своего друга, где Умар Димаев играл зажигательную лезгинку. На Кавказе у многих народов принято выражать свою радость стрельбой из разного оружия. Как известно сексотов было и есть много. Каждый ставший свидетелем того выстрела, с раннего утра торопился с сообщением к своему куратору.
Глава чеченского ЧК Евдокимов, некогда бывший сам вором, укравший у своих же воров деньги, за что они ему прострелили ногу, зачислил Ибрагима в ,,бандиты''. Справедливое возмездие Евдокимова постигло, но не от воров, от своих подельников во власти по массовому расстрелу советских граждан. Он был расстрелян в 1940 году. Жаль не раньше, много жизней советских граждан сохранились бы.
Поехав в Москву, Ибрагим с помощью А. Авторханова и грузинского общественного деятеля Шалвы Махаури, сумел попасть в дом С. Орджоникидзе. За ним в общежитие, где жил А. Авторханов, на личном автомобиле приехала сама Зинаида Гавриловна. Радушно приняв гостей, боевые товарищи начали вспоминать былое.
Как пишет Абдурахман Геназович, Серго стал спрашивать у Ибрагима об общих знакомых чеченцах. Когда по каждому из них Ибрагим стал отвечать ,,расстрелян'', Серго прекратил задавать вопросы и перевел разговор на другую тему. Он был честным и порядочным человеком, потому и погиб спустя какое то время.
В этот раз С. Орджоникидзе помог Ибрагиму решить недоразумение. Но после его смерти Ибрагима расстреляли по надуманным мотивам. ЧК не прощает тех, за кем начали охоту. Так, на пустом месте органы ЧК и НКВД записывали людей в бандиты и получали награды за их поимки. К бандитам причислялись и те, кто был замечен в связях с ними, даже дети, что им носили еду.
День высылки был страшным испытанием для чеченских мужчин. Их угнетало и мучило свое бессилие перед не знающим жалости врагом, жестокость которого невозможно было объяснить и понять. Солдаты, какой то период прожили в домах у людей, которых через время будут выселять, питались их скудной едой, что чеченцы отрывали от детей. Потом, словно по волшебству, из мягких в обращении, превратились в хищных зверей, бьющих прикладом женщин, детей, расстреливающих тех, кто их вчера кормил. Сердца большинства солдат не трогало ни горе, ни страдания людей. Из какого материала оно у них состояло, какие матеря их рожали и воспитали, можно было только гадать.
Сгоняя людей на площадь, солдаты объявляли, что будет общее собрание, поэтому многие не взяли ни одежды, ни вещей, ни даже скудные денежные запасы. Меня мама укутала в первое попавшее под руки одеяло, других вещей не успела взять, ибо ее торопили. Кроме меня у мамы были еще две дочери: четырехлетняя Таус и двухлетняя Зина, их тоже одели в то, что было чисто и на виду.
Отца ранним утром отдельно, под дулом автомата, отвели к месту сбора. Он имел официальное, данное властями освобождение от призыва, потому что был задействован на поставке урожая государству, сборе средств, для нужд войны, как человек имеющий образование и знающий русский язык.
Продержав долгие часы на холоде, людей посадили в открытые машины и повезли к железной дороге. Товарные составы, перевозившие скот, были на всем пути, даже за пределами населенных пунктов. Их заполняли, закрывали снаружи, ставили солдат оцепления и отправляли в путь. Как и всегда в этой стране, на подготовку и отправление уходили долгие часы. Страдание народа от голода, холода и жажды никто во внимание не брал. Главной целью солдат был девиз - чем хуже для народа, тем лучше для военных.
Эшелон, что вез ссыльные народы в Среднюю Азию, находился в пути около месяца. еды не было. Какую-то баланду стали давать через несколько дней, но она была почти несъедобной. Все, что успели захватить с собой, закончилось в первый же день. От скудного питания у мамы исчезло молоко, я тоже голодал.
В холодных вагонах без тепла и еды старики и особенно дети, умирали. Изгоняя народ с родной земли, власть не удосужилась даже закрыть щели, куда свободно проходила рука человека. Чеченцы из своих скудных вещей вынуждены были затыкать дыры, чтобы не замерзнуть самим и не погубить детей. Кроме как чудом и Милостью Всевышнего Аллаха, невозможно объяснить, как мы, остались живы в таких условиях.
В битком набитых вагонах, были собраны люди из разных селений. В нашем вагоне оказались жители Новых Атагов, Аргуна, Белгатоя и Чири - Юрта. Вывозимых из одного двора родственников специально рассаживали по разным вагонам, дабы создать как можно худшие условия, иными словами изощрялись в садизме. Родственников расселяли по разным областям и регионам так, чтобы рядом не оказалось больше пяти, шести семей. Если учесть, что для нас был введен комендантский режим, словно сегодня при короновирусе, участь переселенцев была незавидной. Нарушение режима каралось 20 годами принудительных работ.
Во время остановки эшелона, перед каждым вагоном выстраивали оцепление солдат. Из вагонов выносили трупы умерших и здесь же бросали, прикрывая снегом, а то и без оного. Отходить от своих вагонов не позволяли, за нарушение расстрел на месте. Случаев убийства было много, по причине того, что 90 процентов людей не знали русский язык и не понимали, что им говорят солдаты. Увидев на остановках в соседнем вагоне знакомого или родственника, каждый желал узнать новости, спросить о близких. Людям было не понять, как можно не поинтересоваться состоянием близкого человека, которого, возможно, не увидишь живым при следующей остановке поезда. Но часто попытка общения заканчивалась смертью.
В первые дни отхода эшелонов были случаи, когда люди, полагая, что их больным дадут лекарства, обращались к солдатам. Солдаты зашли в вагон, подняли еще живую женщину и на ходу выбросили в снег. После этого больных и умерших стали прятать от солдат.
Эшелоны с чеченцами долго стояли у реки Волга. Причину стоянки никто не знал, но как позже об этом писали, в Кремле обсуждали вопрос о потоплении всех выселяемых чеченцев, ингушей в реке. Даже одно то, что этот вопрос массового убиения народа обсуждался, означало, насколько бесчеловечной была власть в Кремле. Не из-за жалости к нам, не осуществили этот план, а тем, что боялись международной реакции на то, что готово было сотворить государство, именуемое себя народным.
Люди, ехавшие в нашем эшелоне, были определены для поселения в Киргизской ССР, Фрунзенской области. Большую часть людей предусматривалось поселить в районном центре Беловодская, где располагался крупный элеватор, где была нехватка рабочих рук. Со временем на этом элеваторе подавляющая часть рабочих были чеченцы. Здесь же была железнодорожная станция связывающая столицу Киргизии Фрунзе с Москвой.
Наш эшелон прибыл на станцию Беловодская поздним вечером в конце марта 1944 года. На улице лежал снег, температура минус 20 градусов. Когда всех вывели из вагонов, многие не могли держаться на ногах, отказывали ноги. Были такие, которых пришлось нести носилками. Из вагонов выносили трупы умерших в пути, их люди прятали от солдат, чтобы захоронить, как того требует ислам. Солдаты, боясь подцепить болезнь в вагоны не заходили, поэтому спрятать тело умершего, трудности не составляло.
В соседних вагонах, где ехали мы, оказались, моя бабушка по матери, Лорсанова Хадижат с сыном Сайпудином и мамин дядя, Лорсанов Амади с семьей. Солдаты на местах были более добры, чем те, кто сопровождал. Понятно, что большинство из них были русской национальности. Это были служащие местного НКВД, они принимали ссыльных, и дальнейшее размещение было в их ведении.
По негласным законам, ни одному коренному народу в республиках, входящим в СССР, не доверяли. не доверяли. Какой это бы союз, судите сами. Можете сравнить с нынешней федерацией, все повторяется, потому как ,,хозяин'' один. И все же российская власть, лучшая власть в мире, а суды самые гуманные.
Отец, знавший русский язык, попросил за наших родственников, ему пошли навстречу, мы все оказались в пределах досягаемости, в 4 километрах друг от друга. Это был великодушный поступок командира, он во многом помог нам всем выжить – большое спасибо тому Человеку.
Полагаю, что по инициативе коменданта мои родители оказались в украинской семье, прямо напротив пивзавода. Военный видел, что отец и мама с тремя малыми детьми на руках и решил помочь нам. Никаких личных вещей у родителей не было, нас они укрыли всем, что было на них, сами оставшись легко одетыми.
В распоряжении встречавших солдат было привлечены местные жители, подводы, сани телеги, запряженные лошадьми и волами. Более сердобольные киргизы, русские, украинцы взяли с собой теплые тулупы укутать детей и женщин, взяли еду, чтобы накормить людей.
Пока на подводах запряженных лошадьми и волами доехали до места назначения, прошло много часов. Я и обе мои сестры сразу заснули, укутавшись в тулуп извозчика. Засыпали и взрослые, ибо ни у кого не было сил, выдержать трудную дорогу.
По словам отца, несколько человек из числа ехавших с нами в вагоне, умерло до того, как доехать до места назначения уже в санях. Настолько голодными, холодными и истощенными были люди.
Если учесть, что многие переселенцы попали в более морозные области, то нам повезло. Здесь таких сильных морозов и снегопадов не было. В отдельных областях Киргизии и Казахстана, снегопады бывали такими, что дома строили так, чтобы двери открывались во внутрь. Иначе после обильных снегопадов невозможно было их открыть. Снегу наваливало с человеческий рост.
Население поселка, где нас временно разместили, было интернациональным и люди между собой жили в мире и согласии. Неимоверно тяжелые материальные условия тех лет, граничившие с голодом, компенсировались чутким и доброжелательным отношением людей друг к другу. В такой ситуации много легче переносились любые беды и невзгоды.
Могу сравнить, прошлых чеченцев с сегодняшними, какими мы стали после двух безжалостных войн. Обладай прошлые люди нравом сегодняшних, нас уже на земле могло не быть. Чеченцами мы еще сегодня можем себя называть, но мы далеко не те, что были. Тяжело это утверждать, но в нас мало осталось от тех благородных, заботливых друг к другу и истинно верующих людей. Особенно этого нет у чиновников и лиц, оказавшихся у корыта.
Папа с мамой делали все для сохранения жизни своих детей, хотя условия созданные государством были направлены на то, чтобы нас всех убить. И это случилось бы, если бы не милость Всевышнего, вопреки холоду, голоду и лишениям сохранившему нам жизни. Но без потерь не обошлось и у нас. Позже умерли две наши сестры; 6 летняя Таус и родившаяся в ссылке годовалая Зара. Не было ни одной семьи депортированных, где безвременно не лишились бы кого-то из детей или родителей.
Молва о том, что к казахам и киргизам везут врагов народа, изменников Родины и людоедов шла впереди эшелонов. Первые два обвинения живущим на местах были знакомы, им тоже это приписывали, а вот слово ,,людоеды'' настораживало. Потому начальный период они не ходили поодиночке, боясь оказаться в казане или кастрюле переселенцев. Зорко следили за детьми, дабы не наткнуться на их обглоданные кости.
Большинство переселенцев были размещены в местных семьях у киргизов, русских и украинцев. Русские и украинцы в основном были из числа раскулаченных и им понятны были наши страдания. Бабушка и дядя были помещены в колхозных конторах на общем дворе, в 4 километрах от нас. Их сразу приняли в колхоз и выделили земельный участок под строительство дома.
В ночь прибытия никакой еды у нас не было, нас накормили украинцы из своих запасов. Одно то, что помещение отапливалось и был горячий чай, вселяло надежду на то, что нам удастся пережить этот сложный период.
Дом украинцев был из трех комнат, одну они предоставили нам. Отец на следующий же день пошел в контору пивзавода и его сразу приняли на работу. Ему дали некую сумму денег в счет будущей оплаты, чтобы он мог кормить семью. Это был шаг милосердия руководителя завода, он мог этого и не делать.
Коллектив пивзавода в основном состоял из русских и украинцев. Полагаю, что они были дружны, человеколюбивы. Они подсказали отцу, как можно вынести с собой солод. Это замоченный овес или ячмень, из него делали кашу и ели, дабы не умереть с голоду. Еда, которую вряд ли сегодняшний человек будет есть, но в те годы спасла жизни многих людей.
На заводе была охрана, они изредка проверяли рабочих, но в бытность отца случаи кражи выявлены не были. Скорее руководство завода держало ситуацию под контролем и позволяло людям как то питаться.
Уже в школьные годы мы посещали пивзавод, нам делали экскурсии, и я до сих пор помню запахи, что были на заводе, особенно запах солода. Если некоторые мои одноклассники морщились, мне до сих пор запах этот приятен и дорог. Скорее по причине того, что солод дал нам возможность выжить.
Проработав около года на заводе, отец признавался, что ни разу не позволил себе сделать даже глоток пива, хотя это не возбранялось, и оно текло рекой. Он не мог себе позволить быть во хмелю, когда его народ находился в таком тяжелом положении. Им каждый день приходилось хоронить одного или нескольких чеченцев. Бывало, что рывший могилу сам замертво падал и умирал. Обоих хоронили в одной могиле, не было сил рыть вторую.
Проживая в семье украинцев, отец и мама всегда помогали им рубить дрова, готовить еду. Даже переехав на новое место жительства, отец поддерживал связь и помогал семье, что приютила нас. Я, уже повзрослев, помню, как меня брали к ним, когда родители с гостинцами посещали стариков.
Встреча с украинцами была вторым случаем, когда мои родители близко столкнулись с представителями этой национальности. Первый был в годы массового и, как теперь известно, искусственно созданного властями СССР, голода на Украине, повлекшего за собой гибель тысяч жизней.
Надеясь на спасение от голода, многие украинские семьи, двинулись на Кавказ. Пришли они и в наше селение Новые Атаги. Выполняли любую работу, всего лишь за питание, за возможность накормить своих детей. Они отличались большим трудолюбием и дружелюбным характером.
Чеченцы, положение которых было не много лучше чем у украинцев, не оставили в горе беженцев и чем могли, оказывали поддержку. Приятель моего отца влюбился в одну из девушек - украинок и женился на ней, жили долго и счастливо, растя своих детей. Она разделила с мужем все тяготы высылки, в совершенстве освоила язык и была одной из любимых снох родственников и друзей мужа.
В жизни происходят удивительные вещи: от встречи и дальнейших развитий ваших отношений с представителем какого-либо народа, складывается мнение обо всем народе в целом. Сделанное тебе добро, рано или поздно возвращается если не тому, кто был добр к тебе, то к кому-то из этого народа.
Я имею в виду следующее. В 1966 году, мои родители вернулись на Кавказ и в Грозном купили дом у людей по фамилии Подлесные. Муж хозяйки уехал в Киев раньше, а жена осталась для оформления договора купли продажи и перевозки вещей. Мы всей семьей помогали ей в погрузке скарба в контейнеры, а потом отвезли на железнодорожный вокзал.
Возвратившись, домой стали выносить оставленную ими старую мебель. Когда вынесли шифоньер, под ним оказалось нечто завернутое в тряпку. Развернув содержимое, отец обнаружил деньги. Это были деньги, которые он заплатил за покупку дома. Оказывается жена решила, что деньги увез муж, а тот оставил их сославшись на то, что их привезет жена.
Ни адреса, ни координаты своих знакомых в Грозном они не оставили. Отец знал время отправления поезда, в запасе было минут двадцать. Он выбежал на улицу, поймал первую попавшуюся машину и поехал на вокзал. Уже почти на ходу, всунул пакет с деньгами бывшей хозяйке дома, которая даже не понимала, что ей вручают.
Отец совершил то, к чему был в жизни приучен, получив от содеянного удовлетворение. Но я ныне задумался над следующим - деньги эти по тем временам были большие, случай не из рядовых, не из каждодневных. Не уверен, что каждый советский человек поступил бы по примеру отца.
Если в общественном транспорте Грозного, при обращении одного чеченца к другому на родном языке, сидящий рядом русский мог и делал замечание, что ,,говорить на дикарском языке в общественном месте не культурно'', то они обязаны замечать и говорить о благородных поступках этих самых ,,дикарей''. Разве нет?
Вспоминая тот далекий случай, я думаю, как бы я поступил на месте Подлесных. А поступил бы очень просто и легко. Я бы, зная адрес дома, в котором жил и который продал, самое малое, написал письмо и поблагодарил человека. Разве это не обязанность нормальных людей?
Муса Асхабов.
|
