Алхаст Париев 

…Война закончилась. Югославия ликовала. Она осыпала советских солдат цветами. Вино лилось рекой. Победа пьянила. Два воина – старший сержант и лейтенант – при полном параде, в орденах и медалях, праздновали ее в гостях. Время – часы, дни, ночи – перестало существовать. Они, солдаты самой жестокой войны в истории человечества, поставили в ней последнюю точку. Что могло быть в мире важнее и прекраснее этой их Победы?! 

Они были солдатами армии-победительницы. Но они были также солдатами страны, которая не верила ни в Бога, ни в своих граждан. С них, двух загостившихся воинов, сорвали погоны и награды. Их, прошедших дорогами войны с первого до последнего ее дня, посчитали дезертирами и изменниками Родины. А военный трибунал этот «вердикт» утвердил. 
Десятки лет спустя народный писатель Чечни Муса Бексултанов написал рассказ «Бухта «Крест», главным героем которого стал тот старший сержант. Он, чеченец Алхаст Париев, боец, разведчик 958-го стрелкового полка 299-й стрелковой дивизии, – один из немногих фронтовиков, кто дожил до наших дней. 

Бухта «Крест» 

Рассказ Мусы Бексултанова – больше, чем отменная проза. Это – повествование о боли, на которую, как бусинки на нить, нанизываются события. Она бесконечна. Она – в том, как его, солдата Победы, везут на другой конец света. Через пересыльные тюрьмы, где правят урки, которым властью дозволено все, даже превращать мужчин в женщин: Михаила – в Машу, Василия – в Веру…«Здесь не место для жалости. Здесь надо быть жестоким», – скажет Алхасту случайно встреченный земляк – чеченец, тоже урка, прежде чем отправится по этапу дальше, в Магадан. 

Она, боль, поведет его дальше, через море и снега по пояс. На Чукотку, где они, три тысячи заключенных, устроят настилы из веток и бревен, двухъярусные нары, растянут над ними брезентовые палатки. В этих «бараках» они ночами будут перекатывать во рту крохи хлеба из макухи, страдать от вшей, мерзнуть и умирать от холода, голода. Трупы каждый день будут куда-то увозить, и однажды в стороне от лагеря он набредет на иной «барак», в полумраке которого разглядит штабеля нагих трупов с раскромсанными боками. Он в ужасе отпрянет, и будет слышать, как вслед ему, бегущему изо всех сил, кричат: «Стой, людоед!» 

Затем его поведут в другой лагерь, в пятнадцати километрах. Поднимется буран, и он без сил сядет в снег. Но товарищи доволокут его до лагеря, где фельдшер спасет ему обмороженные руки. Он же спросит: «Ты знаешь, чечен, что твой народ выслан, как народ-предатель?» Потом добавит: «Давно выслан, поэтому и ты тут». 
Фельдшер «залепит ему такой диагноз, что и похоронит на Чукотке нельзя: чуму посеет». Взамен попросит лишь об одном: «Запомни мое имя: Хорст Кашниц с Поволжья. Если выживешь, если попадешь на материк, скажи хоть одному немцу, что я тут был, с тобой…» 

Алхаста и вправду вывозят на материк. И зеки обнимают его, веря и не веря, что он – оттуда, из бухты «Крест», откуда никто ни живым, ни мертвым не возвращался. 

Затем – другие лагеря. В Иркутске, Тайшете, Заярске, Ванзубе, Братске… 
… По весне, в 1953 году: «Умер, Ирод умер! Есть Бог, Он есть…» 
Алхаст не знал, кто такой Ирод… 

Но кто-то тут же заключит его в объятья: «Брат, он умер! Слышишь, умер душегуб! Он забрал его! Он есть!..» 
И Алхаст поймет, что умер Сталин. Он воздаст хвалу Аллаху, вера в которого его все эти годы спасала. 
Еще через два месяца начальник лагеря вызовет его к себе: «Твои родные в Казахстане. Вот адрес… Покажешь эту бумагу. Она – твоя свобода и твой билет до населенного пункта, где живут родные…» 

Алхаст – в дороге. Она – очередная бусинка на нитке боли. Боли-вопроса: «За что?..» 
Поезд везет его в Казахстан. А окружающий мир для него – по-прежнему вселенский ад, из которого он никак не выберется. 

Рассказ Бексултанова обрывается на этой ноте. Но я знаю продолжение этой истории. 

Комендант 

Алхаст Париев со своей семьей жил в доме напротив школы, где я учился. Его старший сын Дауд был моим одноклассником. А жена Сами работала техничкой в школе. На уроки в то время часто приглашали ветеранов Великой Отечественной войны. На классных часах читали и вышедшую тогда в свет книгу мемуаров маршала Георгия Жукова – «Воспоминания и размышления». Их читал и Дауд, но ни разу не сказал, что участником войны является и его отец. 
В конце 80-х годов мой бывший учитель обмолвился, что помогал Алхасту Париеву написать очередное письмо в Москву. Затем сообщил, что Алхаст ушел в армию еще до начала войны с гитлеровской Германией, воевал, а уже после Победы был осужден, лишен наград. 

Я в этот период работал в газете, где действовало жесткое правило – проверять и перепроверять все, подкреплять каждое слово документами, фактами. В данном же случае было обстоятельство, которое меня сильно смущало: человек четыре года находился в горниле войны, ни поля боя не покинул, ни в плен не сдался, как он, уже после окончания войны, может вдруг превратиться в «дезертира и изменника»? 

Я стал наводить справки, и на каком-то этапе этих поисков разговорился с Сулейманом Абдурахмановым, сотрудником КГБ, который, как оказалось, не просто держал в руках, но и изучал документы, связанные с участием Париева в войне. 
 — Алхаст честно и мужественно выполнял свой долг по защите Отечества, – сказал Сулейман. – Но было и то, что называют самоволкой, на пару с однополчанином, офицером. Не будь Алхаст чеченцем, дело до военного трибунала, возможно, и не довели бы. В том, что с ним впоследствии происходило, тоже немало жестокого и несправедливого. 
Чеченцы в Казахстане находились на «спецпоселении». В частности, они были лишены права покидать населенный пункт, где проживают, без разрешения коменданта. 

По словам С. Абдурахманова, Алхаст, прибыв в Казахстан, написал заявление на имя коменданта. В нем он сообщил, что 15 лет не видел сестру, проживающую в соседнем – в пяти километрах – селе, и просил разрешения встретиться с ней. Комендант наложил жирную резолюцию: «Отказать!» «Меня шокировала эта бесчеловечность. Как Париев выдержал, я до сих пор ни понять, ни объяснить не могу», – признался Абдурахманов. 

Родина 

Сказать честно, я сам удивляюсь терпению и стойкости Алхаста. «Гвозди бы делать из этих людей, не было бы в мире крепче гвоздей», – это о нем, Париеве, и таких, как он. 

Он родился в Хильдехарое – высокогорном чеченском обществе, где у мужчин всегда был один выбор – разводить скот, охотиться. Здесь знали цену удали и отваги. Отец Алхаста участвовал в сражениях с Белой армией, и то, что Алхаст еще юношей попал в армию, – это тоже было по зову крови. Он не знал одного: единожды – 22 июня 1941 года – стиснув зубы, он не сможет разжать их много-много лет. Ни после победного 45-го, ни после восьми лет ГУЛАГа, ни после возвращения из Казахстана в Чечню… 

Солдат той войны встречали как героев. Для них война заканчивалась с возвращением домой, в свои семьи. Для Алхаста это возвращение не состоялось до сих пор. 

Тогда – после смерти Сталина и «разоблачения культа личности», после получения чеченцами права возвратиться из «спецпоселения» на историческую родину – власть отняла у них часть родины, запретив селиться в горах. Она не позволила Алхасту, тысячам его сородичей вновь переступить порог отцовских домов, присесть у дедовских очагов. 
Алхаст обосновался на равнине. Построил дом, заложил сад, завел пасеку, вырастил детей. И лишь в конце 80-х его сын Дауд смог завести хозяйство в Хильдехарое: небольшой домик, пасека… Сегодня Дауд – глава местной администрации в Хильдехарое. Из десятков селений и хуторов, некогда составлявших это поселение, пока не восстановлен ни один. Так, вверх по ущелью реки Кериго то здесь, то там стоят по одному, две лачуги, в последние годы поднятые из руин истосковавшимися по малой родине горцами. 

А война все эти годы словно преследовала Алхаста. В 1996 году она разрушила дом, построенный им после возвращения из Казахстана. Он подвел под крышу две комнаты, но в 1999 году, при артобстреле села, снаряды точно легли в эту «мишень». Меньше, чем через год, ночью неизвестно откуда прилетели еще два… Сердце Сами, жены Алхаста, не выдержало испытаний, выпадавших на их долю одно за другим… 

 -Но, кажется, я наконец вновь обрел Родину, – говорит Алхаст. – Я бываю с сыном в горах, живу там по две-три недели, и ко мне возвращаются силы. 

Ветеран 

Возвращение доброго имени ветерану проходило долго и трудно. Лишь в 1989 году коллегия Верховного суда СССР реабилитировала Париева за отсутствием состава преступления, и ему выдали ветеранское удостоверение. Позднее вернули часть наград – орден, медали. 

Сегодня его приглашают на различные торжественные мероприятия. И всякий раз оказывается единственным из всех ветеранов, у кого на груди нет юбилейных медалей: «20 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»… «40 лет Победы…» И никто уже не может вернуть Париеву этих праздников и юбилеев. Как и вычеркнуть из памяти все то, через что он прошел. 

Алхаст не любит рассказывать о войне. Он вообще немногословен. Как-то раз мы с ним говорили о начале войны, и он произнес: «Ведь тогда, в начале, трусов и паникеров было много. Тяжелее всего было заставить их драться, не сдаться в плен. Мне это удавалось, и командиры об этом знали…» 

В другой раз, вспоминая эпизоды наиболее тяжелых сражений, признался: «Я плавать не умел – в горах негде этому научиться. А тут нам, разведчикам, надо было сходу форсировать крупную реку. Я, не раздумывая, бросил коня в воду, он и вынес на другой берег…» 

Еще один штрих. По словам Алхаста, тогда, сразу после Победы, в Югославии он весил больше 130 килограммов. «После бухты «Крест» во мне было что-то около 40 кг. Меня ветром шатало…», – говорит Алхаст. 

Он ни в чем и никого, кроме самого себя, не винит. «Я, – признается, – всю жизнь расплачиваюсь за свой проступок». 
Не война, а победа, вино, женщины, вместе взятые, оказались сильнее 24-летнего солдата. 

(«Выжимка» из публикации Мухмета Амирова «Долгая дорога домой» в журнале «Вайнах»).
На снимке: Алхаст Париев (Дала декъалвойла иза!).