Мой отец, Балаев Лечи Усманович, 1940 года рождения. Ему было четыре годика, когда на его семью и на весь его народ обрушилась беда в холодную зиму 1944 года. У него было много близких родственников: два брата и две сестры, отец, мать, дядя по отцу, двоюродных четыре брата и четыре сестер. В то время они носили свою родную фамилию - Ибрагимовы. Вся родня моего отца погибла, кроме матери и одной родной сестры и одной двоюродной.
Один двоюродный брат отца, Ибрагимов Абдул-Муталиб Арсамикович, погиб в фашистском плену от ран и истощения, известно, что он был в самой Брестской Крепости в ночь и день штурма в 1941-м.
Приведу цитату из книги Х.Д. Ошаева:
«-Ваха Хидаев рассказал мне следующее:
-В первый день войны к нам на батарею, стоявшую на полигоне, на взмыленном коне прискакал ваш односельчанин Ибрагимов Абдул-Муталиб, сказал, что он, вероятно, единственный кавалерист, сумевший вырваться из почти окруженной крепости. В ночь нападения Абдул-Муталиб был в Цитадели. С великим трудом, через беспрерывно обстреливаемые Тройные ворота он прополз в Кобринское укрепление. Конюшни, где стояли кони, были расположены вблизи ворот, ведущих в город Брест. Когда Ибрагимов Абдул-Муталиб вбежал в конюшню, он так и обмер: от грома рвущихся снарядов, треска пулеметов, от смрада и дыма, проникавших в конюшню, кони буквально взбесились - грызли ясли, били копытами по перегородкам станков, громко ржали, храпели... Некоторые из них, порвав недоуздки, рвались к закрытым на засов дверям. Найденным здесь же обломком косы Ибрагимов обрубил недоуздки и выпустил лошадей из конюшни наружу, и они в великом страхе стали носиться по всей территории Кобринского укрепления, нередко попадая под огонь. Ибрагимов оседал своего коня и вынесся из крепости как раз в тот момент, когда вокруг нее замыкалось кольцо окружения. За конем Ибрагимова увязалось еще несколько выпущенных им из конюшни лошадей. Конь Ибрагимова был удивительно понятливый: ложился и вставал, когда этого требовал хозяин. Спал Абдул-Муталиб рядом с ним, положив голову ему на шею. Мы давали Ибрагимову от своего пайка долю. Половину хлеба и весь сахар он отдавал коню. Пробыл он в нашей батарее три дня и вместе с нами отступал до Кобрина. Здесь произошли у нас с фашистами упорные бои. Абдул-Муталиб был в эти дни связным какого-то штаба, выполняя службу конно-нарочного. Здесь он, видно, погиб. Больше я его не видел.»
(Х.Д, Ошаев. Слово о полку Чечено-Ингушском. Нальчик, издательский центр "Эль-Фа", стр. 178)
Но, он погиб не там, а в немецком плену в декабре 1941 года под Минском, в шталаге 352 в деревне Масюковщина (в ОБД «Мемориал» есть запись под № 78790694).
Что же это получается?
Абдул-Муталиб и тысячи других вайнахских смелых парней и мужей отдали свою жизнь в борьбе против Германии за то, чтобы их родных убивала та же страна, за которую они боролись? Да и еще, весь народ обвинить в дезертирстве и в предательстве, с целью оправдания депортации целых народов – это бесчеловечно!
Когда наконец-то оставщихся в живых в эшелонах привезли в Казахстан, наших устроили в каком-то бараке. Было очень холодно. Кроме одного одного одеяло больше не чем было укрыться. Моя тётя Яха рассказывала, что этим одеялом покрывали детей на ночь спать, а родители сами засыпали сидя по обе стороны детей. Спустя пару месяцев, после долгой и невыносимо тяжелой дороги, моя бабушка овдовела, потеряв мужа, двух сыновей и одной дочери. Сам Бог, Всемогущий Аллах, даровал пропитание, не давал помереть с голоду. Бабушка работала в колхозе на пропитание, хоть как-то кормила чудом выживших своих двух детей. Для этого она тайком приносила домой детям по несколько штук кукурузы, как-то упрятав под одежду. Но это донесли до местных представителей власти и дальше, не знаю, как все обошлось, но помню, как рассказывали, что хотели ее посадить в тюрьму. Но, знаю, что брат бабушки Балаев Ахъяд, который жил в другом районе Казахстана, узнав по слухам, что ее сестра одна выживает с двумя детьми, попросил за вознаграждение одну русскую женщину, поехать туда и забрать оттуда с собой эту семью. А сами, как спецпереселенцы, они не могли перемещаться из одного населенного пункта в другой без разрешения комендатуры. Благодаря своей отзывчивости и смелости, эта русская женщина, посадила их на поезд, привела к Ахъяду.
Здесь опять продолжались преследования. Мою Бабушку объявили в розыск за то, что покинула место регистрации без разрешения властей. Но тут, помогли добрые люди (свои) – пригласили коменданта, который разыскивал бабушку (Ибрагимову Кулсум Балаевну), накрыли стол, угостили, чем могли. Пригласили в комнату бабушку с двумя маленькими детьми, и поставили перед фактом: «Вот она, Ибрагимова Кулсум Балаевна, одинокая мать, вот ее дети, она не преступник, а вот ее брат родной, он позаботился, чтобы ее привели к нему жить.» Попросили коменданта как-то закрыть это «уголовное» дело, при возможности. Тут комендант этот, подсказал поменять фамилию, а семью Ибрагимовых «спишут на сложившиеся обстоятельства» (холод, голод и болезни). Таким образом, я теперь ношу девичью фамилию моей бабушки по отцу Балаевых.
Слева на право. Превый ряд. - Ахъяд (дядя отца Лечи), Сайд-Ахьмад (внук Ахъяда),
Т1уша (ее же называли Кулсум, моя бабушка по отцу)
Второй ряд - Зулай (невестка, мать Сайд-Ахьмада), Имран, Адлан (сыновья Ахъяда),
Леча (мой отец и племянник Ахъяда), Марет (соседка, дочь Солсаева Абу из Гойты), Малика (сестра Сайд-Ахмада).
Снято в с.Иссык, КазССР, 1954-55г.г.
Слева на право. На первом ряду (молодые) - мой отец Леча Ибрагимов (сын Балаевой Т1уши, тайп Вашандарой),
рядом сидят Имран и Адлан (двоюродные братья моего отца).
Во втором ряду - Белита (бабушка по матери отца), Т1уша (ее же звали Кулсум, мать отца),
Дуги (невестка, мать Адлана и Имрана).
На третьем ряду - Шамсуди (брат Адлана и Имрана от первого брака), Яха (моя тётя, сестра отца).
Снято в с.Иссык (КазАССР), 1948г..
Иса Балаев.
