иллюстрационная фотография 
взята из группы в Одноклассниках

— Там растет кукуруза выше роста двух самых высоких мужчин, —  заявил ребятишкам дедушка Сайфуддин и засмеялся.

— А еще? — нетерпеливо спросил непоседа Акрам.

— Коровы там дают по два ведра молока в день каждая, — дедушка Сайфуддин задумался ненадолго и добавил, — а в колодцах вода на вкус слаще меда.

Глаза его слезились. От старости, наверное. Как-никак, девятый десяток  уже разменял.

Дети радостно захлопали в ладоши, а сластена Вадуд мечтательно закрыл глаза и счастливо улыбнулся. Смотря на детвору, улыбалась и бабушка Арубика, что разводила в воде из растопленного снега кукурузную муку: поить малышей.

Поезд плавно набирал скорость.

===

Марьям

На поезде четырехлетняя Марьям ехала впервые. Оказалось, что это холодно: зимним вечером тепла от небольшой печурки на весь вагон не хватало. Но зато можно вдвоем с малышкой Селимат укрыться под волшебным маминым пальто. И вспоминать, как ее до поезда на повозке с лошадками покатали.

А теперь добрый дедушка каждый день сказки рассказывает. Только без мамы все-таки плохо. Хорошо, что пальто словно бы мамой пахнет. Ее Марьям звала по утрам, еще толком не проснувшись, но каждый раз вместо мамы откликалась Амина, старшая сестра.

===

Амина

"Первой из нашей семьи умерла маленькая Селимат, ей еще и полутора лет не было. Утром, когда бабушка Арубика проснулась, малышка уже не дышала. Холод ее унес или голод, я не знаю. Бабушка два дня без слез плакала, ей казалось, что это она ребенка во сне нечаянно задавила, пытаясь согреть теплом своего тела.

Через два дня не стало и бабушки. Ее тело отнесли в угол вагона, где уже лежали окоченевшие трупы дяди Юсупа, что не выдержал тягот этой дороги, и юной Шумисат. Та не сумела побороть стыд, чтобы справить нужду перед всеми, и у нее лопнул мочевой пузырь. 

Тельце же Селимат спрятал среди своих пожитков дедушка Сайфуддин. Ни он, ни бабушка Арубика нам с сестрами, да и друг другу, родными не были. Но взялись нас опекать и стали нашей новой семьей.

— Нельзя малышку без погребения оставить, — сказал дедушка Сайфуддин бабушке Арубике, когда та была еще жива. Но она его слов вроде как и не услышала: оцепенела от горя. Тогда дедушка Сайфуддин сам забрал маленькую Селимат из ее рук и отнес в другой угол вагона.

А спрятать тела взрослых было некуда. Их на остановке вынесли из вагона и закопали в снегу. Так приказано. Тогда же солдат принес нам ведро каши, потом оглянулся и быстро достал из мешка буханку хлеба, протянул мне. На солдате была фуфайка моего отца". 

===

Марьям

Папу она почти не помнила, тот ушел на фронт, когда Марьям была такая же маленькая, как Селимат, а самой Селимат еще не было. Куда делась Селимат сейчас, Марьям тоже не поняла. 

Теперь она укрывалась маминым пальто одна и играла сама с собой. А потом она снова увидела папу и попыталась его позвать. Но почему-то он говорил на чужом языке и отводил глаза. Чужие, не папины глаза.

Это было непонятно и страшно.

===

Амина

"Фуфайку я сама отдала солдату неделю назад, когда увидела, как он мерзнет в своей шинели. Поначалу отказывался, брать не хотел, потом сдался. Потом каждый раз приносил нам вместе с кашей еще и хлеб.

Лицом этот солдат, светловолосый и сероглазый, был похож на того военного, что помогал нам с сестрами вещи в дорогу собирать.

Тогда праздник был. Утром всех мужчин в клуб пригласили. Дедушка Сайфуддин рассказывал, что им там и объявили: надо родные земли покинуть.

А у нас с сестрами отец незадолго до этого на фронт ушел, а мама и брат на военном заводе в соседнем городе работали. Я в свои четырнадцать за старшую была. К нам трое военных пришли, сказали в дорогу собираться. Я вначале понять не могла: куда и зачем. 

Марьям плакать начала. Еле ее успокоила. Она у нас недалекая, отстает от своих сверстниц в развитии. Врач какой-то диагноз говорил, но я не запомнила. Как же она меня замучила, если честно. Стыдно признаться, но свою среднюю сестру я не люблю.

Я спросила военных, можно ли маму с братом дождаться? Нельзя, говорят. Они на другом поезде поедут.

Тогда военные, увидев мою растерянность, стали нам помогать вещи и продукты собирать. Из еды я несколько лепешек и мешок кукурузной муки прихватила.

— Теплые вещи обязательно возьми, все что есть, — тот военный сказал, на которого нынешний солдат похож. Я тогда помимо своего бешмета и мамино пальто забрала, которое ей за трудовые успехи подарили: все равно она сюда уже не вернется. И старую отцовскую фуфайку нашла. 

Сероглазый тогда еще комнату взглядом окинул и говорит: "Швейную машинку тоже бери, пригодится на новом месте".

Он сам помог мне ее до подводы дотащить. На подводе нас на станцию отвезли и там в поезд погрузили: пятнадцать семейств в один вагон". 

===

Марьям

Ехать на поезде Марьям надоело. Ей хотелось выйти погулять, но старшая сестра сказала, что этого делать нельзя. Если Марьям покинет вагон, то снаружи ее поймает и съест злая ведьма-гам. Быть съеденной девочке не хотелось. Это, наверное, больно. Лучше она сама что-нибудь скушает. Но помимо каши, которую приносили раз в день, и кукурузной муки еды у них не осталось. Иногда, если поезд долго ехал без остановки, не хватало и воды. Ее получали, растапливая снег, собранный во время, когда охрана открывала двери вагонов.

А еще стала ужасно чесаться  голова. Словно крошечные ведьмы-гам все-таки сумели пробраться в вагон. Марьям стала кричать по ночам, пугая других детей. Старшая сестра садилась рядом, успокаивающе гладила девочку по макушке и шепотом напевала колыбельную. Иногда помогало.

===

Амина

"Сколько предстоит ехать никто точно в вагоне не знал. Один военный сказал, что месяц дорога займет, но ему никто не поверил: думали, что пошутил так.

Селимат умерла на пятнадцатый день пути, бабушка Арубика — на семнадцатый. Еще через десять дней скончался от простуды дедушка Сайфуддин. Еще через двое суток поезд прибыл на конечную станцию.

Люди торопливо выбирались из вагонов, выгружали скарб, который разрешили взять в дорогу. Вокруг простиралась необъятная степь, покрытая глубоким снегом: взрослому мужчине по пояс.

У саней, что повезут нас к новой жизни, курили несколько мужчин. Я, накинув поверх бешмета мамино пальто, тащила к саням свой "зингер": самое ценное, что у меня тогда было. Машинка — это  возможность работать швеей, чтобы прокормить себя и Марьям, пока мама с братом нас не найдут. 

Марьям равнодушно ступала по моим следам, волоча по снегу мешок с нашими пожитками.

В трех шагах позади шла тетушка Хута, бережно неся завернутую в ткань маленькую Селимат. Дедушка Сайфуддин перед смертью завещал довезти тело моей младшей сестры до нового места и предать земле, согласно обычаю".