Мовлды.
О том, что у меня был дядя, который умер в девятилетнем возрасте во время депортации чеченского народа, я узнала, будучи школьницей. Жизнь течет своим чередом, мы со сверстниками из поколения «нынешняя молодежь…..», плавно перешли в поколение « а, вот в наше время….». Но, видит Бог, на протяжении всех этих лет, меня не отпускают мысли о маленьком мальчике, который умер на чужбине, успев за свою маленькую жизнь, испытать вселенские тяготы. Мой дед - уроженец г.Урус-Мартан, Хурцаев Усама, был женат трижды: на моей бабушке «жа долчу Хьадукан йоI Марьям» из рода хьаркъалой, Зине из рода нашхой, и, славившейся на всю округу своей красотой, пешхоевке Лени Хедижт. Второй и третий браки дедушки оказались эпизодичными, но от одного из них родился мой дядя Мовлды, который был на год старше моего отца Ширвани. От Мовлды не осталось даже фотокарточки, только чувство щемящей тоски по маленькому мальчику, который вместе с братом (моим отцом) бегал босой в лохмотьях на железнодорожную станцию Аягуз и таскал оттуда кусочки каменного угля. Как-то, красноармейцы, увидев совсем прохудившие штанишки мальчика, в карманы которых тот тщетно старался спрятать драгоценный презент, снарядили его маленьким ведерком, чтобы он мог складывать в него уголь. С тех пор худенький мальчик на перроне с ведерком, внушавший доверие большими, добрыми глазами, стал любимчиком у молодых солдат – пассажиров армейских вагонов, останавливающихся на станции Аягуз.
Моя бабушка рассказывала, как молодой красноармеец во время стоянки поезда искупал вырванного волею судьбы из привычного круга голодного, оборванного мальчика и угостил его хлебом с маслом. Мовлды даже не попробовав, принес драгоценный гостинец той, которая заменила ему самого дорогого человека на земле мать – моей бабушке. К осени 1944 года маленькие братья заболели. Как могли, цеплялись они за свою крошечную жизнь, которая с самого начала уготовила им нелегкую долю. Потом, много лет спустя мой отец Хурцаев Ширвани Усамович посетит могилу своего брата в местечке Ая г.Аягуз Семипалатинской области. Я могу только догадываться о том, что думал мой отец, стоя у могилы своего брата. И уже не говорю о том, что могло происходить в его душе, когда он зашагал от него, оставляя его на чужбине маленького, беззащитного со своей непрожитой жизнью. Сан синтем цкъацкъа дIаоьцу Мовлдын хеназа хеддачу жимачу дахаро. Дала декъала войла хьо, Мовлды. Хазчу ялсманехь хьан хаза сибат нуьрехь догийла! 

Элиза Хурцаева