Посвящаю всем, кто прошел через ад депортации, тем, кто выжил, и кто остался на чужбине на кладбищах, стертых сегодня с лица земли. Мы помним, скорбим, но не плачем. 

ДОЛГОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ 

История выселения чеченцев и ингушей - это трагедия народов, шагнувших в ад и назло насильникам не только выживших, но и окрепших духовно и морально. О депортации написаны тысячи статей, изданы десятки книг, но остается ощущение недосказанности. Чем больше читаешь, тем больше вопросов. Нет работ о психологической травме, которую пережил каждый из сосланных и народ в целом, о труде и мужестве чеченцев и ингушей, обреченных на борьбу за выживание в системе, объявившей их своими врагами, нет анализа вреда, нанесенного всему населению страны в результате директивного насилия, нарушившего нормальное развитие межэтнических отношений. В ожидании ответов мне остается лишь предать гласности факты, породившие вопросы и проблемы, осложняющие жизнь этих народов сегодня. 
В чеченском и ингушском обществе о периоде выселения знают практически все: и те, кто был депортирован, то есть старшее поколение, и те, кто родился всего лишь несколько лет назад. В каждой семье бережно хранят память о годах, проведенных в изгнании, о том, как люди выживали и боролись за право вернуться на свою историческую родину. Дети с пеленок осваивали уроки выселения. Вспоминая обрушившиеся на них невзгоды, родители неустанно учат своих детей стойкости. 
После так называемой реабилитации, точнее, условной попытки скрыть государственное преступление и вернуть народам отнятую родину на исходе пятидесятых начал действовать негласный запрет писать и говорить о содеянном властью. Избегали даже упоминания наказанных народов, администрация старалась, как могла, чинить препятствия их возвращению домой, возврату или материальной компенсации отнятого при насильственной депортации народов Северного Кавказа -- с гор в пустынные степи Средней Азии, калмыков -- из южных степей в сибирскую тундру. Так, хотя в 1957-58 годы началось возвращение репрессированных чеченцев, ингушей, балкарцев и карачаевцев домой, процесс этот не вполне завершен по сей день. Политическая государственность, отнятая у них в 1943-44 годах, была якобы восстановлена, но практически лишь на бумаге. Клевета, которой советская власть порочила чеченцев, ингушей и их соседей на Северном Кавказе, не смыта, тяготеет над ними, висит до сих пор.
Только при объявленной М.Горбачевым перестройке и гласности, благодаря его попытке вернуть власть Советам депутатов трудящихся согласно еще декларациям Октябрьской революции 1917 года, в стране впервые открыто заговорили о тотальной депортации народов. На Первом съезде Совета народных депутатов СССР по настойчивому требованию троих депутатов - чеченца С.Э.Авторханова, ингуша Х.А. Фаргиева и калмыка Д.Н. Кугультинова - 14 ноября 1989 года была принята Декларация «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав». Это осуждение государственного насилия против собственных граждан вернуло нам веру в справедливость. Мы, наказанные ни за что, считали, что отношение к нам изменится. Однако…
СССР распался. 26 апреля 1991 года Председатель Верховного Совета Российской Федерации Б.Н.Ельцин подписал Закон РСФСР «О реабилитации репрессированных народов», который впоследствии так и остался на бумаге.
В 1993 году вышло в свет первое документальное исследование национальных репрессий в СССР в трех томах «Так это было». Карачаевка Светлана Алиева, лично пережившая все тяготы наказанных народов, впервые дала слово самим пострадавшим и составила из их рассказов и свидетельств объективную картину этой истории с 1919-го до 1953 года, дополнив ее заключительным разделом о положении репрессированных народов с 1957-го до 1992 года. В заключительном слове выражена надежда на обещанные перемены. Казалось, правда наконец высказана, все тайны раскрыты, пробита брешь в железобетонной стене умолчания и неправедного осуждения, пришла пора выправлять ошибки, восстанавливать справедливость. 
С 1993 года представители сосланных народов начали подробнее рассказывать о пережитом. Во всем мире их правда была услышана, но в Кремле ее не пожелали знать, она оказалась ненужной, мешала им решать высокие государственные задачи. Восстанавливать былое равновесие Кремлю не хотелось. И не хочется. Вслед за книгами о том, как это было на деле, появились псевдонаучные исторические труды, доказывающие правомерность тотального осуждения целых народов, призванные провоцировать, насаждать ненависть к ним у всего населения страны. 
Держу в руках толстую, добротно изданную книгу «Кавказ: народы в эшелонах» (М., 1998 г.). Авторы Н.Ф. Бугай и А.М.Гунов утверждают законность этнических репрессий в целом, высылки чеченцев и ингушей в частности. Ссылаясь на немногочисленные выпады одиночек, не принимающих советской власти, они выдают их за всенародное сотрудничество с гитлеровцами. Тот факт, что фронт остановился, не доходя до границ Чечни и Ингушетии, в районе города Малгобек, тогда населенном русскими, во внимание не принимается. Абсолютное большинство чеченцев и ингушей не могло не только повально сотрудничать с фашистами, но даже в глаза их не видело. 
Лишь год назад на встрече с участниками форума «Россия на рубеже веков: надежды и реалии» впервые в российской истории прозвучало: «Не многие знают, что примерно одна треть защитников Брестской крепости состояла из чеченцев… ». А ведь поставлены и широко разрекламированы два художественных фильма о героическом сопротивлении гарнизона Брестской крепости в самом начале Великой Отечественной войны. С.Смирнов написал отмеченную Государственной премией книгу «Брестская крепость». Но ни в этой книге, ни в этих фильмах даже не упомянуто ни одно имя чеченцев и ингушей, стоявших насмерть при защите Крепости. А их там было свыше 250 офицеров и солдат (Х.Ошаев, «Брест — орешек огненный». Грозный, 1990 г.).
Никто даже не знает, что чеченцы и ингуши не способны в силу своих национальных традиций, характера и воспитания предать, стерпеть поражение. Они предпочитают смерть такому позору. Тысячи чеченцев и ингушей положили свою жизнь в борьбе с фашистами и в СССР, и далеко за рубежом. Многие погибли как герои, в их честь в годы войны писались стихи, выпускались почтовые марки. К примеру, на счету чеченца Ханпаши Нурадилова было 920 уничтоженных фашистов, 7 захваченных пулеметов противника, 12 лично взятых в плен захватчиков (З.Шахбиев, Судьба чечено-ингушского народа. М., 1996). Он погиб, защищая Сталинград. Чеченец Мовлади Висаитов был одним из первых, кто прорвался к Эльбе, и за этот подвиг американское правительство наградило его орденом Легион Чести (М.Гешаев, Чеченский след на российском снегу. М., 2003). Командор Андре (Алавди Устарханов) воевал во французском Сопротивлении, а Магомед Юсупов в итальянском - в рядах 51-й ударной бригады имени Артуро Капетини (Ю.Айдаев, Чеченцы: история и современность. М., 1996). 
В северных районах Италии также прославился в рядах Сопротивления чеченец Ибрагим Чуликов, а потомки знаменитого чеченца Чермоева принимали участие во французском сопротивлении. 
Но про всех них никто не должен был знать в Советском Союзе. Они воевали, а их семьи увезли в скотских вагонах в Голодную степь Казахстана, в Сибирь, потом чеченцев и ингушей стали снимать и с фронта, отправляли в трудармию, где условия существования были пострашнее, чем в ГУЛАГе. И кто найдет ответ на вопрос - за что, почему они никак не могут быть признаны идеологией государства, объявлявшего чеченцев и ингушей «врагами» собственной страны. Даже сегодня простому русскому обывателю странно слышать, что чеченцы умирали на полях Отечественной войны. 
Депортация стала своего рода вайнахским Холокостом. Считается неэтичным сравнивать ее с трагедией евреев в годы Второй мировой, однако сегодня мы вправе говорить, что для столь малочисленных народов, как чеченцы и ингуши, депортация обернулась физическим уничтожением более трети населения. А возвращение, начавшись в 1957-м, не только продолжается до сих пор, но и сопровождается физическими потерями среди чеченцев и ингушей, не говоря о беспрерывной моральной травле.
Почему оно так затянулось? В 1957 году до родины добралось около 140 тысяч чеченцев и ингушей, треть от выживших. И сразу же места их исторического проживания стали зоной запрета. Им закрыли доступ во все прежние чеченские селения Дагестана (бывший Ауховский район), почти во всю горную часть Чечни и Ингушетии, особенно районы, граничившие с Владикавказом. Люди, истосковавшиеся в изгнании, стремились как можно скорее вернуться домой. Но правительство оказалось не готовым к тому, что чеченцы и ингуши самостоятельно двинулись обратно на родину, не дожидаясь поэтапной отправки. Дома их никто не ждал. Местная власть рассчитывала, что процесс возвращения будет не столь стремительным. И привычно вооружилась запретами, принялась изобретать всяческие препятствия. 
После депортации на освободившиеся места хлынули переселенцы из центральной России и восточной Украины. Они охотно переезжали в благоустроенные дома и на щедрые земли Северного Кавказа из своих сгоревших деревень и малых городов, разоренных войной. За 13-14 лет они обжились и не были настроены добровольно отдать дома и участки бывшим хозяевам. Они сами были такими же переселенцами, как изгнанные с родины чеченцы и ингуши, но тем, в отличие от них, некуда было идти. В редких случаях чеченцам и ингушам удавалось просто выкупить свои же собственные дома. Многие месяцы чеченские семьи жили прямо у их ворот, соорудив шалаши или палатки из брезента. Местная власть по приказу сверху запрещала семьям приезжих покидать дома чеченцев и ингушей, грозя в противном случае отказом помочь в устройстве на новом месте. Она пыталась закрепить русских переселенцев, заставить осесть на Кавказе, чтобы разбавить коренное население. Однако эта затея партийных и государственных органов республики полностью провалилась, так как уже к началу 70-х годов XX века в чеченских селах человеку другой национальности было неуютно. Правда, изредка встречались учителя, которые, связав свою судьбу с чеченцами или ингушами, все же там приживались. 
Но так было не везде: чеченцы и ингуши с уважением вспоминают евреев, андийцев и хевсуров (жители высокогорной части Грузии), которые не только сохранили их дома в первозданном виде, но и не тронули практически ничего из домашней утвари: сберегли все таким, каким оно было в момент депортации в феврале 1944 года. 
Таким образом, массовый приезд сосланных привел к болезненным столкновениям в Чечено-Ингушетии. Первый общественный взрыв такого рода – это русский бунт в Грозном против возвращения чеченцев. Немногочисленные общины армян и евреев в нем не участвовали. Любой бытовой скандал подавался как межэтнический. Толпа выкрикивала лозунги: "Чеченцы, вон из Грозного!", "Пусть к нам приедет Хрущев, мы с ним поговорим!", "Да здравствует Грозненская область!" « Заселить Грозненскую область новыми мигрантами из России! » и так далее. Бунт был подавлен только к ночи 27 августа 1958 года, когда в город ввели войска, которые разогнали и арестовали зачинщиков массовых беспорядков. Это неприязненное, чтобы не сказать агрессивное отношение к чеченцам и ингушам многие русские переселенцы (речь не идет о коренных русских и местных казаках, которые так и не покинули территорию Чечено-Ингушетии) сохраняли десятилетиями. Но и чеченцы не могли забыть, как их встретили, как русские требовали не возвращать депортированных на родную землю, не восстанавливать автономию чеченцев и ингушей (О.Матвеев, Русский бунт. «Независимая Газета » от 30 августа 2000 года). 
Данная проблема вкупе с многочисленными кадровыми и культурными ущемлениями чеченцев ощущалась на протяжении почти всего периода существования Чечено-Ингушской АССР, то есть до середины 80-х годов XX века. Только с приходом М.С.Горбачева, с объявлением перестройки власти стали обращать некоторое внимание на мнения и нужды аборигенного населения республики.
Новый межэтнический конфликт возник тогда же и в Дагестане. Одними из первых новые удары почувствовали на себе, возвращаясь из депортации, чеченцы-ауховцы или аккинцы, оказавшиеся на территории Дагестана в период образования этой республики в 1922 году - тогда без каких-либо объяснений в ее состав была включена область, населенная исключительно чеченцами. Им запретили заново занимать свои горные села и предложили расселиться вокруг города Хасавюрт. Чеченцы-аккинцы обнаружили, что их дома заселены лакцами (это одна из народностей Дагестана), которых так же без их воли и согласия переселили из высокогорной части Дагестана на земли, где до депортации проживали чеченцы. Это на долгое время породило один из самых взрывоопасных межэтнических конфликтов в Дагестане, продолжающийся до сих пор.
Чревата кризисом была и проблема запрета ингушам заселять собственные дома в испокон веку обжитых ими родовых селах, закрепленных официально за республикой Северная Осетия, куда были уже переселены жители из Южной Осетии, входящей в состав Грузинской ССР. В 1973 году ингуши собрались в Грозном на митинг протеста. Ингушский народ показал, что не намерен отказываться от своих прав на проживание в местах, где исторически сложился сам ингушский этнос – районы Дарьяла, Джейраха и правобережной части Владикавказа. Особенность региона заключается в том, что ингуши, проживавшие здесь в соседстве с осетинами, считали себя родоначальниками ингушского этноса в отличие от ингушей восточной части республики, соседствующей с чеченцами. Здесь - во Владикавказе формировалась ингушская национальная элита, как культурная, так и политическая. 
А предыстория этого митинга такова. В начале 1972 года ингушская интеллигенция отправила письмо на имя Генерального Секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. Письмо подписали Джабраил Картоев, Идрис Базоркин, Султан Плиев, Ахмеа Газдиева и Ахмед Куштов. Стоит отметить, что по тем временам это было очень смелое решение. Подписантов объявили врагами партии и государства, травили в газетах, грозили увольнением с работы. Но они продолжали слать в Москву письма. Наконец, 8 декабря их приняли в Кремле и дали знать, что не намерены рассматривать ингушский вопрос, так как они считают, что это не мнение народа, а всего лишь маленькой группы. В ответ 16 января 1973 года на центральной площади Грозного (столицы Чечено-Ингушетии) состоялся спонтанный общенациональный митинг ингушского народа. Начавшийся в 10 часов утра, митинг беспрерывно продолжался до 4 утра 19 января 1973 года. Вывешенные лозунги декларировали единство с партией и Советским руководством. Трибуна была обтянута транспарантами "Пусть восторжествует справедливость!", "Да здравствует Красная Ингушетия - авангард становления Советской власти на Северном Кавказе", были портреты Ленина, Орджоникидзе, Кирова, членов политбюро того времени и т.п (С.Маматиев, Это было 26 лет назад. Газета « Сердало » 26 марта 1999 года).
В повестке дня был один вопрос – либо передать Пригородный район ЧИАССР, либо отменить ограничения на свободное поселение ингушей в этом районе. Несмотря на высокую организованность и мирный характер, митинг был жестоко подавлен. Когда стало понятно, что ингуши не намерены расходиться и на них не в силах повлиять партийные и советские руководители из числа их соплеменников, было принято решение разогнать его силой. Что и было сделано рано утром 19 января 1973 года. В ход были пущены дубинки и водометы. Обмороженных и раненых людей арестовывали, требовали признания, что к протесту их подстрекали антигосударственные элементы. Многие партийные и советские работники районного звена были смещены со своих должностей и заменены русскими кадрами. Кое-кто из организаторов митинга получил тюремные сроки. Январские события 1973 года в Грозном подлили масло в огонь. Для всех стало очевидным, что незачем ждать решения вопроса: власти намерены пустить все на самотек, как будто ничего и не произошло с землями ингушей. Очередной пленум Чечено-Ингушского обкома КПСС (его первым секретарем был С. С. Апряткин) квалифицировал январский митинг как националистическое выступление, «подрыв дружбы народов». Это кровоточащая рана, нанесенная ингушам, стала своего рода символом борьбы ингушского народа за право жить на своих землях.
Запрет на проживание в горной части республики. Следующей «территориальной» проблемой стал запрет вернувшимся заселять высокогорные села Чечни - Чеберлоевский, Шаройский, Итум-Калинский и ингушский Джейрахский район. Все эти десятки сел и сотни хуторов остались незаселенными. А ведь это были районы, снабжавшие почти половину Чечни - мясом, молоком, шерстью, маслом, медом и так далее. Высокогорные земли были записаны за совхозами, которые сами, по сути, находились в равнинной части, и здесь выгуливали свой скот летом. Территориально это почти четверть всей Чечни. Запрещая чеченцам заселять горные районы, власть пыталась обезопасить себя, боясь неподконтрольности населения в трудно доступных высокогорных пунктах. Сегодня в Казахстане и в Кыргызстане чеченская диаспора, так и не вернувшаяся на родину после разрешения в 1957 году, представлена выходцами из горной Чечни и Ингушетии, преимущественно из Чеберлоевского, Шаройского, Галанчожского и Итум-Калинского районов и Джейраха. Запрет вернуться в родные села вынудил их остаться в Казахстане и в Кыргызстане. 
Горная часть Ингушетии (Джейрах), отрезанная от равнины и труднодоступная со стороны Чечни и равнинной Ингушетии, также оказалось вне закона. Здесь ни одно село практически не было заселено после депортации. Джейрах стал своего рода ингушским анклавом, так как проезд туда был возможен только через территорию Северной Осетии. Это делало его небезопасным для тех, кто хотел бы заново обжить свои селения.
Дискриминационная политика в регионе. 
Несмотря на формальную реабилитацию, в самой республике и вне ее чеченцы и ингуши всегда рассматривались как народы, политически неблагонадежные по отношению к России. Чеченский и ингушский языки были также отодвинуты на задний план, об их преподавании в грозненских школах даже речи не было. А в районах и сельских местностях они чаще всего преподавались как факультативный предмет. На своем языке чеченцы и ингуши не могли общаться даже в общественных местах и тем более в государственных учреждениях. Такой формы целенаправленного вытеснения местного языка не было в других республиках Российской Федерации. Так, в школах Дагестана не только преподавались языки коренных народов, но и обучение в начальных классах шло на этих языках.
Духовное возрождение репрессированных народов требовало активности всего общества. Для чеченцев и ингушей первоочередной задачей стало получение высшего образования. В семьях возник настоящий культ учености, и неудивительно, что уже с 60-х годов XX века численность чеченских и ингушских студентов увеличивалась непрестанно. В 70-х она практически уравнялась с численностью русскоязычными, а уже в 80-х годах стало очевидным, что чеченцев и ингушей в вузах страны стало еще заметно больше. Появились академик Р.Хасбулатов в области экономики и политики, академик С.Хаджиев в области химии и нефти, профессор М.Исраилов в области ядерной физики, профессор Х. Салаватов в области медицины, великий танцор М.Эсамбаев в области культуры, Абузар Айдамиров и Раиса Ахматова в области литературы, а сколько еще художников, поэтов, артистов!
Особого разговора заслуживают история религиозности чеченцев и ингушей, а также ее специфика. 
Территориальные проблемы бесспорно являются основным камнем преткновения в долгом трудном возвращении репрессированных народов, а чеченцев и ингушей в особенности. Для каждого депортированного в одночасье этноса родная земля является источником не только жизни, но и исторической памятью. Для сельского жителя, который веками воевал за клочок своей земли, запрет проживать на ней определял выбор его позиции по отношению к власти, она же совершенно не понимала, почему чеченцы и ингуши так остро на это реагируют. Незнание психологии горца, пренебрежение его интересами, стремление поставить его на одну доску со среднерусским обывателем приводили к агрессивным реакциям со стороны чеченцев и ингушей.
Советская власть, и как ее преемница - российская, оказалась не готова к многочисленным проблемам, возникшим при восстановлении Чечено-Ингушской АССР. Так или иначе, в различных вариантах такого же рода проблемы возникли и продолжают существовать в Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. Попытки заигрывать с национальной верхушкой только приводят к замораживанию конфликта, не способствуя его разрешению. Надо понять, что современные события в Чечне и Ингушетии – следствие этого, но отнюдь не причина. 

Майрбек ВАЧАГАЕВ
Президент Ассоциации кавказских исследований
Париж, Франция

Журнал "ДОШ" №1-2013