Муса Асхабов о депортации
|
|
Депортация
Родители рассказывали, что в первые месяцы всем было очень тяжело с едой. Mама из первого добытого ячменя приготовила кашу и поздно вечером понесла матери. Оказалось, что в этот день она и дядя наш ничего не ели, были голодны и пытались голод заглушить сном. С того дня уже дядя через день приходил к нам за солодом и бабушка сама делала кашу.
Как и наш отец, мама была во всех делах надежным помощником для всей нашей родни, все годы своей жизни. Эта черта свойственна была нашим родителям по отношению ко всем: друзьям, знакомым и даже не знакомым людям. Чувство любви к своему народу, чувство уважения и соблюдения чеченских традиций и обычаев, было сильно развито у них обоих. К ним тянулись даже совершенно незнакомые люди и находили понимание и поддержку.
В местах нашего расселения были случаи, когда одинокие люди умирали и несколько дней никто об этом не знал. Поэтому отец у рабочих завода спрашивал, знают ли они, где поселили чеченцев. Ему назвали адрес, где живет престарелая супружеская пара.
Отец после работы пошел к ним, захватив, что то из еды и обнаружил наших односельчан. Это была пара, у которой долго не было детей, потом родился сын, призванный в армию после начала войны. Других родственников у них не было. Родители получили письмо от сына за несколько дней до их высылки, теперь уже связь с ним была прервана.
Оба они лежали опухшие от голода и не могли вставать. Накормив тем, что было под рукой, отец показал поджаренную кукурузу, взятую с собой, сказал, что разотрет ее в муку и сделает им хлеб.
Старик попросил подать ему горсть. Потом взял зерна в рот и, дробя, с хрустом начал жевать. Кукуруза была очень сухой, но старик долго жевал, размельчил ее и проглотил. Отец признавался, что людей с такими крепкими зубами, не встречал даже среди молодых. Проглотив разжеванное, обращаясь к отцу, имея ввиду свои зубы, старик промолвил – Мельница у меня хорошая, жалко, что нечего засыпать на ее жернова.
Они не плакали, не рассыпались проклятиями ни в чей адрес, не теряли мужества и достоинства, терпеливо приняли все, что им определила судьба в лице советской власти. В следующие дни отец после работы с едой ходил к ним, но с промежутком в два дня оба они умерли. Отец захоронил их сам, никого не было ни оплакивать их, ни проводить в последний путь. О судьбе их сына тоже никому, ничего не известно. Сколько таких безымянных могил на пути движения эшелонов и по всей Средней Азии.
В доме у украинцев мы прожили до осени этого же года. Лично нашу семью работа устраивала. Она кормила нас и это было важно, потому, что у многих даже этой еды не было. Еда однообразная, соглашусь, но видя, как многие пухнут от голода и падают замертво прямо на улицах, иметь ячмень или овес, было счастьем.
Однако отец не привык жить в чужом доме, сам бы он с радостью приютил людей на любой срок, но пренебрегать добротой других, было не в его правилах. В отличие от завода, в колхозе давали земельный участок в тридцать сотых, где можно было построить свой дом и сажать разные овощи и фруктовые деревья. Кроме того, мама тоже желала работать, а наличие троих детей, за которыми некому присматривать, не позволяло ей это сделать. Вблизи со своей матерью ей было удобно и в этом вопросе.
В колхозе к 1947 году были свои детские сады, куда безо всяких проблем, без очередей устраивали детей. Подумать только! Недавно закончилась война, страна восстанавливается после разрухи, а забота о человеке и подрастающем поколении была, даже в такой глуши, каковыми были в те годы села союзных республик, где не было ни света, ни радио, ни сносных дорог.
Мало этого, у нас в селе не было даже медпункта, куда человек мог бы обратиться, но каждый ребенок в школе и детском саду был привит от всякой заразы. С этой целью в каждое село, поочередно приезжала бригада медиков и оставалась там, пока не завершат работу.
Примерно в году 1950 у меня опухла щека, у зуба было воспаление. То ли в районе не было стоматолога, то ли процесс был запущен, но меня пришлось везти во Фрунзе, за 40 километров, на подводе. Это как рано надо было вставать, чтобы за день успеть руда и обратно. Там меня сразу приняли, помогли и воспаление постепенно ушло.
К осени этого года отец договорился с председателем колхоза, где жила бабушка, что его примут в колхоз и выделят землю под строительство дома. Опять-таки замечу, как важно находить общий язык и уметь ладить с людьми. Отцу, пока он не выстроит дом, выделили колхозное помещение и мы жили в колхозном дворе около года.
В поселке Жукова Киргизской ССР, к 1950 году проживали чеченцы из Новых Атагов. Это были семьи Абубакарова Виситы, Берсанова Михи, Берсанова Абдул Вахаба, Домбаева Вадуда, Лорсанова Амади, Лорсанова Камила, Магомаевых Лалы и Умара,
Тарамова Ахмада, Рашидова Хьаки, Юсупова Абумуслима. По моим детским ощущениям, чеченцы в те годы жили как единая семья: и в радости и в горести были вместе. Не буду утверждать, что все были образцовыми, но за хорошими не было видно плохих, они выявились позже, когда появилась благоприятная среда.
Возможно факт, который я приведу, не есть показатель и все же… Много лет спустя в Чечено-Ингушетии я, студент исторического факультета и моя мама, ехали в пионерский лагерь, где отдыхал мой младший брат. Водителем на рейсовом автобусе оказался человек, живший с нами в одном селе в годы высылки. Наши отцы дружили, наш считал и считал по праву, своего друга весьма достойным человеком.
Мне казалось, что протянув копейки за проезд, обижу того, с кем жили в трудные годы ссылки. Но решив, что не предложить тоже неприлично, я отдал деньги. Тот молча взял, так же как брал с чужих людей и мы расстались. Мне стало легче, что не буду обязанным. Но то, что сделал водитель, было полным незнанием чеченских обычаев и проявлением крайней степени жадности. Тем более никаких билетов пассажирам в те годы не выдавали и учет их не велся. Я совсем не обеднел, речь не о деньгах, душа болит и обидно, что мы мельчаем, как море Аральское.
На мой взгляд, каждый человек сохраняет и придерживается того, чему его учили родители с малых лет. Постоянное напоминание и направление детей приводит к должным результатам. Как говорят философы, количество переходит в качество. Если детей не учить правилам поведения, они впитают в себя то, что им дает улица, друзья. А эти две последние вещи, не всегда дают полезное.
Много наших односельчан поселилось на станции Беловодская. После смерти ,,вождя народов'' мы часто бывали у родственников и друзей отца – Аслаханова Халида, Утаева Вахи, Тарамова Мохмада и Сайпудина, Магомадова Абдул-Керима. Замужем за Тарамовым Сайпудином была сестра нашей мамы Белита.
В наши дни, такие близкие, теплые отношения, что было в годы изгнания с родины, исчезли. Позорное и низменное уже предмет гордости. Обман ближнего и устройство своего благополучия за чужой счет, не считается зазорным. Бахвальство краденым, возведение дворцов, стало нормой поведения тех, кто из грязи прополз в князи. Нас повели, а мы повелись за Иблисом и при этом радуемся своей участи. Мы забыли или не знаем, что после разных испытаний на прочность Всевышний возвращает все на круги своя. Не оказаться бы нам у разбитого корыта, подобно известной старушке.
Еще одно наблюдение. У чеченцев издревле принято продолжение дружеских отношений с семьей тех, с кем дружили родители. Не важно, что вы не знакомы уже с детьми или внуками. Возможно, вы все изменились; одни стали успешными, другие нет, одни получили образование, другие нет. Для людей, знающих и соблюдающих наши обычаи, это не играет никакой роли. Они всегда и поддержат друг друга и помогут.
В наши дни, когда позвонишь некоторым из таких, в прошлом близких людей, тебе отвечают так холодно, словно ты просишь у них рубль в долг. Давайте возвращаться от сегодняшней мути к истокам, там все было чище и благороднее.
Мать Домбаева Вадуда доводилась сестрой моей бабушке, она была умелой повитухой и принимала роды у всех чеченок. Познав ее мастерство, к ней стали обращаться и киргизы и русские. Она никому не отказывала. Позже этому ремеслу она научила и других женщин.
На новом месте жительства я уже начал ходить, за мной приглядывали обе мои старшие сестры. Однажды, я чуть не лишился жизни из-за колхозного бугая, запертого в одном из сараев. Он каким-то образом вырвался из помещения и словно разъяренный испанский бык, бросился на меня, игравшего в песке у дома.
Мне в ту пору было год с лишним. Видевшая эту картину сестра Зина с криком бросилась на помощь, но чем она могла помочь, если ей тоже было всего лишь пять лет. Спас меня Господь, ибо не наступил мой час. Получилось так, что огромный бык, приблизившись ко мне, желая поддеть рогами, воткнулся ими в землю прямо передо мной, перевернулся, не причинив мне вреда. Ему понадобилось некоторое время понять, что с ним произошло. Пока бык приходил в себя, на крик Зины выскочила мама и унесла меня в дом.
Участок нам дали напротив Магомаевых, правее от них жила наша бабушка, слева семья Берсановых, по нашей стороне, за мелкой речушкой жили Юсуповы - Абумуслим и Замата. Во дворе у Заматы была построенная ими на чеченский манер печь для поджарки кукурузы. К ним ходили все деревенские чеченцы. У нас в народе кукурузную муку делают не из сырой кукурузы, а предварительно поджарив ее в печи. Мука бывает вкусной, и храниться дольше обычной.
Все чеченцы успели выстроить дома на несколько месяцев раньше нас. Дома строили из саманных кирпичей, привозили солому, глину и потом собирались все чеченцы от мала до велика и за один день кирпичи бывали готовы. Когда кирпичи высохнут, собирались вновь и возводили стены. Не было ни одного случая, чтобы чеченский дом строил бы один хозяин, взаимопомощь и поддержка были на высоком уровне. Позже уже умельцы делали крышу и накрывали ее камышом, других предметов для покрытия крыши в те годы не было.
Особо бедные киргизы или те, кто живут вне села, делали крыши из глины, но после дождей ее снова следовало замазывать глиняным раствором. Проживая с единственным желанием, быстрее вернутся на свою историческую родину, чеченцы не ютились в землянках, а строили добротные дома, благоустраивали участки, засаживали огороды.
Дом родители построили из двух комнат, прихожей и сарая, трамвайной планировки. В те годы у людей строить более просторные дома не было ни возможности, ни времени. Каждый взрослый ежедневно от зари до темна, обязан был быть на работе. В случае необходимости у бригадира отпрашивались, но это было редко и не поощрялось.
С малых лет родители приучили нас к труду, каждый имел свои обязанности. Отстроив дом, отец купил козу, прожить без молока было трудно, на корову у нас пока денег не хватало. За козу ответственным был я, ее привязывали за рога, веревку завязывали за колышек и втыкали в землю. Мне по мере поедания козой травы, следовало перемещать ее на новое место. И это была катастрофа! Как коза догадывалась, что колышек выдернут из земли, не представляю. Только мне стоило это сделать, коза устремлялась колесить по селу. Отпустить боюсь, полагая, что потеряю козу, она меня волочит по земле, по пыли, по грязи, по лужам. Я зову на помощь Зину, если она слышит и успевает ухватиться за веревку, коза волочит уже нас обоих.
Я ненавидел козу, но она давала молоко, а оно мне очень нравилось. Годом раньше я, оказывается, сильно заболел и уже полагали, что вряд ли выживу. Одна русская старушка посоветовала маме поить меня кипяченным козьим молоком, добавляя гусиный жир, от этого я пошел на поправку. Тогда и решили ее купить. Не знаю, в каком родстве наша коза была с той, что при болезни своим молоком помогла мне выздороветь, но за лечение она отомстила сполна. Более года она издевалась надо мной и Зиной.
Когда отец и мама получили оплату за трудодни, к весне купили нам корову, думаю, что это был 1949 год. Корову звали Зоя, это была сама прелесть, добрая, ласковая, все знала, все понимала, только не умела говорить на чеченском языке. Козу к нашей радости сразу продали и мы с Зиной свободно вздохнули.
Корову мы пасли, отводя на ближайший луг, это было рядом. С ней не было никаких мучений, она некуда не стремилась. Перенаселения человечества в те годы не было. Бил Гейтс с Чубайсом еще не родились. Призывать к уничтожению миллиардов людей, никто не смел. За такие слова тогда могли привлечь к ответственности. Свободной земли в колхозах было в достатке, пастбищных угодий вдоволь.
Уже с 1950 года жители села стали выгонять собственный скот на пастбища. В первый период не было пастуха, и каждый по очереди выводил стадо на луга. Обычно этим занимались по два человека, потому, что стадо бывало большим. Мне тоже с напарниками много раз пришлось пасти и коров и овец.
Уже с пяти, шесть лет, я с Зиной ходил собирать колоски. Летние дни бывали очень теплыми и нам в дорогу мама вместо воды, давала сыворотку. Обычно колоски сохранялись больше у дорог, в конце посадочной земли, на ухабистых местах, где комбайн не мог подобрать полностью.
Очень важно было не попасться на глаза объездчику на лошади и с кнутом. Поясняю, что объездчик это человек, в обязанности которого входило, чтобы зерно сгнило, но не досталось людям. Странно, но власть в период, когда от голода умирали люди, не разрешала подбирать гниющие зерна. Встреча сулила каждому из детей широкие полосы на спине и ногах от кнута сторожа, это в лучшем случае. Поэтому мы с Зиной выбирали часы, когда солнце бывало в самом зените, а жара невыносимой. В этот период люди запирались в доме или сидели в тени.
Когда отец принял магазин и стал известным и уважаемым в селе, нас, детей, тоже стали почитать. Теперь уже объездчик, /а это бывал житель села/, был не опасен для нас. Он уже сам делал вид, что не заметил нас. Что значит иметь уважение у людей или должность, позволяющую обладать ею.
С какой радостью мы возвращались домой, наполнив сумки золотистой пшеницей! Даже в столь малом возрасте мы осознавали, что делаем полезное для всей семьи дело, и это ощущение доставляло нам радость. Не думайте, что пишу придумывая сегодняшним умом, ответственность детей того периода, была несравнима с нынешней. Не скажу за всех, но в нашей семье, на мой взгляд, этому способствовало то, что работать мы приступали всей семьей, обедали или ужинали тоже вместе, чувство коллективизма и общности в нас воспитывали с детства. Заранее обсуждали предстоящие на завтра дела.
Дома пшеницу мама очищала от шелухи, а я ее перемалывал. У нас была собственная мельница из двух камней, к верхнему камню приделывали деревянную ручку, посередине дырка, куда засыпают зерно. Ручкой крутили верхний камень, нижний был неподвижен. От получающейся муки шел приятный аромат, который помню и ныне.
Мама сразу же готовили лепешки, добавляя пищевую соду, потом доила корову. Парное молоко и теплая лепешка, лучшей еды в тот период для меня не было. Да, чуть не забыл, лепешку я окунал в сметану или сливки.
После дневного сбора колосков, лепешек для нашей семьи хватало на два дня. Обычно мы делились едой с соседями и бабушкой. Не было ни одного случая, чтобы по четвергам я по велению мамы не относил что-либо из еды всем чеченцам и соседям киргизам. Пятничную ночь чеченцы соблюдали строго.
Работа отца была разной, мужчины были на подхвате; строили коровники, косили траву, камыш, рыли оросительные каналы, закладывали силос в ямы. Камыш использовался для покрытия зданий и в летнее время его собирали много.
Как рассказывал наш родственник из Чири Юрта Демильханов Саид, однажды чеченские мужчины в месяц Рамадан работали на покосе камыша, среди них был и наш отец. Дни стояли жаркие, солнце палило так, что люди на улицу выходили только по крайней нужде, но работу никто не отменял. В заболоченных местах, где рос камыш, нечем было дышать, стоял болотный запах, и они не могли по состоянию здоровья соблюдать пост. Саид говорил, что только один наш отец ни разу не нарушил пост и выдержал весь месяц. У него бывали потрескавшиеся от жары и жажды губы, еле стоял на ногах, но пост не нарушил и работу не прекращал.
Когда мужчины садились на обед, постящегося отца клятвенно просили немного дольше задержаться и отдохнуть. Он, дабы не нарушить их просьбу, оставался на несколько минут и тут же брался за работу. Все дело в том, что в те годы общая выработка делилась на всех одинаково, и отец не желал, бездельничать, когда другие работают.
В 1946 году отец получил почетную и не трудную для колхозника работу - стал сторожем на бахче. Поле под арбузы и дыни было огромным, сторожей было несколько человек в разных углах. Здесь же на поле сажали тыквы, кабачки, огурцы, помидоры, капусту. Кукурузу в те годы сажали только на приусадебных участках, колхозные посевы появились при Н. С. Хрущеве.
В самом центре на возвышенности стоял полевой дом, где жила многодетная семья фронтовика Белимова, с одной деревянной ногой. Взрослые тех лет, почему то называли некоторых не по именам - Белимова называли, Белим. Я полагал что это его имя и тоже обращался к нему, дядя Белим. Он не возражал. Ему не надо было сторожить, в задачу его семьи входило собирать и засаливать в бочки огурцы, помидоры, капусту, для нужд колхоза. Надо признать, что это у них получалось отменно, огурцы бывали вкусные, аромат от них стоял на всем поле. Бочковые помидоры ели всем селом, их выдавали желающим как плату за работу.
Шалаш нашего отца был у выезда с поля, в самом ответственном месте, по-над дорогой в соседнее село, хлопот было много. Во время созревания, каждый сторож собирал в кучи спелые арбузы и дыни. К ним подъезжали подводы и увозили урожай на колхозный склад. Помню, как красиво выглядел урожай арбузов и дынь в кучах, и какой приятный аромат исходил от дынь. В солнечный день, урожай закрывали соломой или травой, чтобы не перегревался.
Я каждое утро относил отцу еду и оставался там, на целый день. Делал все бегом, пешком ходить было не для меня. Я этого и не умел. Когда по какой -то причине я шел пешком, односельчане удивлялись и спрашивали, не случилось ли чего. Нас, детей Абдул Рашида и Марям, знали все, поэтому и были заметны.
Иногда отец уходил домой или по делам, а я заменял его, хотя сторож из меня был никудышний, но я мог крикнуть Белимовым, они были в пределах слышимости. Да и в дневное время вряд ли кто осмелился бы красть. За кражу давали 10 лет тюрьмы.
В Киргизии очень много бывало змей, неся котомку с едой, я имел привычку ходить по нехоженым местам. В один из дней наткнулся на целый клубок сплетенных змей, где полагаю, их было несколько сотен. С испугу я так припустил, что за считанные секунды оказался дома и больше в те места не показывался.
Отец во время дежурства жил в шалаше, который нами именовался балаган. В нем, под соломой, мы прятали самые лучшие арбузы для себя и для начальства. Однажды ими полакомились и чеченские женщины, преподавшие мне первый урок обмана в жизни.
Эта встреча с представителями своей национальности, проживавшими в соседнем селе, у меня была первой. Вопреки утверждению наших родителей, что все старшие поступают правильно, моя встреча показала, что есть категория людей, которым родители не успели объяснить то, что объясняли наши нам. Мои новые знакомые не оправдали слов отца, а меня откровенно обманули.
А было дело так. Оставшись один на бахче, я увидел вдали автомашину наполненную свеклой. В те годы машину на сахарные заводы сопровождали люди, ибо разгрузку производили вручную. Завод был один, на упомянутой мною станции Беловодская. В этот день сопровождающими оказались три чеченские женщины. Подъехав ко мне, машина остановилась, и женщины попросили у меня арбузы. Говорили на чеченском языке, были старше меня и я готов был отдать им все, что они попросят. К тому же они спросили, не сын ли я Абдул-Рашида, на что я утвердительно кивнул и решил, что они знакомые отца. Для знакомых отца ничего не жалко.
Я им предложил взять с участка любые, что им по нраву. Но они попросили дать им из нашего тайника. Если они знают о тайнике, решил я, то они не просто знакомые, а близкие отцу люди. Женщины получили все, что хотели. За мою щедрость, они обещали купить мне серу и завезти на обратном пути. Я прождал весь день, вглядываясь в дорогу. Жду, до сей поры, но пока сера до меня не дошла. Обидно было не за серу, она у нас кучей лежала у пруда, расстроило то, что они не сдержали слово.
Когда я рассказал отцу о случившемся, он и понятия не имел кто они такие. Эти женщины были моими первыми учителями, но урок я усвоил плохо. В жизни каждый человек поступает так, как приучен и как позволяет ему его воспитание. Ни о чем не жалею, каждому свое.
В голодные годы, иметь возможность объедаться арбузами и дынями, было счастьем, милостью Всевышнего. Благодаря отцу арбузы доставались и всем чеченцам села. Во время сбора наши женщины работали на бахче и могли с собой уносить несколько арбузов и дынь. У отца была привычка хранить дома на зиму несколько арбузов, о чем оповещали соседние села. Бывали случаи, когда среди зимы больные вспоминали о них. Им казалось, что найдись и поешь, они арбуз, им стало бы лучше. Для таких людей отец их и хранил.
Основная масса женщин трудилась на полях, выращивая свеклу. Малая часть на уборке пшеницы, ржи, овса или на току, очищая зерно. За каждой женщиной закреплялось два или три гектара земли, она сажала, культивировала, пропалывала и убирала урожай. Вспахивали поле колхозные трактора, сажали сеялками. После того как свекла взошла, на участках, где не было всходов, вручную пересаживали из мест, где свекла росла густо. Одним словом, работы было вдоволь, работа была тяжелая.
При уборке свеклы землю взрыхляли тоже трактора, остальное все было делом женских рук. Взрыхленную свеклу собирали в кучу, садились на стульчик и ножом убирали ботву. Ботва шла на корм скоту, свекла на сахарный завод, где получался сахар и жом. Жом, очень полезная еда для скота, молоко от нее увеличивалось. Особенно полезен, бывал жом силосованный, заложенный в ямы под землей. Ножи для очистки свеклы от ботвы бывали с тонким лезвием, ими удобно было ее убирать. От частого использования ножи стачивались в середине.
За несколько лет работы отца в колхозе он показал себя с положительной стороны, ладил с руководством, познакомился с Председателем районного совета Галинским. Узнав, что у отца есть диплом торгового работника и большая практика, Галинский лично поручился за него и отца назначили директором смешанного магазина в нашем селе. В те годы без поручительства на материально ответственные работы чеченцев не брали. Это произошло в 1948 году.
Не все из близких людей были рады тому, что отцу доверили магазин. Поговаривали, что Марям со своей родней и детьми поест содержимое магазина, сделает растрату, а отца посадят. Их прогнозы не сбылись, отец честно и добросовестно проработал в этой должности более 18 лет, не допустив ни единого случая недостачи. Это было редким явлением, потому что в тот период ревизию магазинов делали внезапно, опечатывали объект, считали наличные деньги и ни доложить, ни убрать ничего было невозможно.
Когда в 1966 году наша семья уезжала на Кавказ, председатель райпо Мухиттдинов, как поощрение за долголетний и добросовестный труд выписал отцу автомобиль ГАЗ 21 Волга. Он был награжден знаком Отличник советской потребительской кооперации СССР.
Мало того, уже по прошествии более 50 лет с момента его отъезда из Киргизии, магазин, где он работал, в народе называют его именем. Когда дети у родителей спрашивают, в какой магазин идти, родители советуют, иди в магазин дяди Абдул Рашида. Память о людях добрых и праведных, в народе хранится долго.
Узнав, где находиться его братья, отец стал ходатайствовать о воссоединении с ними, Старший Абдулла находился в Казахстане, это было далеко, с ним было сложнее, а среднего брата Абдул Вахаба отец сумел перевезти к нам, это случилось в 1948 году. Ему выделили участок рядом с нами. Пока строили дом, он с женой Товсари из Старых Атагов, жил у нас.
Когда отец принял магазин, сторожем на бахчу вместо себя устроил Абдул Вахаба, последний проработал там года три. Одним словом, без арбузов наша семья не оставалась.
Потом арбузы в нашем колхозе перестали сажать, но у многих во дворе они росли.
Подсобное хозяйство было у каждого колхозника и жителя села. Сажали кукурузу, картошку, огурцы, помидоры, тыкву, бурак, репу, разную зелень. Почти в каждом дворе имелась корова, овцы, у русских поросята. Особенно в осенний период по всему селу раздавались вопли свиней, когда их резали на зиму. Стоял запах гари от того, что их смолили. Но были и сверхбедные русские семьи, где не было ничего из живности, им односельчане оказывали помощь. Это были старые люди, одинокие фронтовики без ног, у кого не было детей или близких.
Не знаю специально или нет, такое делали в голодное время, но было следующее. В селе был большой сад, где росли фруктовые деревья. Весной в саду засаживали молодые саженцы, чтобы продлить жизнь сада. Собирать фрукты мог каждый, в наше детство сторожа там не было. Рядом с ним был заброшенный участок, где росла земляная груша или топинамбур. Это очень полезная штука, ее ели и собирали все, но дети особенно. Каждую осень детвора села пропадала у этого места и наедалась им до отвала.
Магазин отец принял у семьи Смеюхиных, он располагался в их доме, им платили за аренду. Они решили переехать в другое место и дом продавали. Наши участки примыкали друг к другу, а дома были на разных улицах. Родители решили продать наш дом и купить дом Смеюхиных. Свой мы продали Абубакарову Далхе, но это произошло после рождения в доме двойняшек – Лейлы и Исы.
31 марта 1950 года в нашей семье была большая радость. Помню, как оживленно с утра было у нас в доме. Приходили и уходили женщины, готовили еду, согревали воду в больших кастрюлях, а после обеда послали меня на улицу погулять. До этого всегда приходилось упрашивать, а тут такие добрые, сами выпроводили. Когда я после нескольких часов зашел домой, к женскому шуму прибавился детский плач, плакали хором, один поддерживал плач другой. Мне сразу сообщили, что у меня появились брат и сестра. Радость была неописуемая, я давно мечтал об этом и вот оно сбылось.
Мне кто-то из ровесников передал, что меня ждет отец, и я побежал к нему сообщить новость. Отец тоже обрадовался, даже мне малышу было это видно, я получил деньги, которые тратил почти целый месяц.
Играя с ровесниками, я видел, как некоторые загоняли домой своих младших братьев, не позволяя им играть с собой. Я не понимал их, думал, если бы у меня был брат, я бы водил его с собой, учил и оберегал бы. И тут такая радость, мое желание сбылось, только надо подождать года два, три, пока он начнет бегать.
Ждать пришлось в окружении плача обоих малышей. Когда успокоишь одного, другая начинала заводить свою песню и все начиналось по новой. Мы с Зиной помогали маме, как могли, но между нами был постоянный спор. Иса был крупнее и тяжелее, мне всего 6 лет, сил нет, оба мы желали нянчить маленькую Лейлу. Отец помог решить спор – для Исы сделали подвесную люльку, Лейла осталась в старой. Стоило Ису один раз качнуть, его домик долго раскачивался. Подвесная люлька выглядела так классно, что иногда самому хотелось забраться в нее.
После покупки второго дома, мы сразу рядом начали строить новый, более удобный. Завершили быстро и магазин перевели в одну из больших комнат с выходом на улицу. Складское помещение располагалось в старом доме, а сами мы жили в новом.
У старых хозяев была собака, ее оставили нам в подарок, это был храбрый пес, но по своей собственной вине прожил не долго. Об этом позже. У дома были посажены фруктовые деревья: яблоки, вишня, урюк, слива. У забора с соседями находился куст дрожжей, от которых аромат стоял во всей округе.
Радуясь тому, что у меня появилась возможность вкушать разные сладости, я не пристрастился к работе в магазине. Мне, любившему постоянное движение, абсолютно не нравилось стоять за прилавком. Но я обладал даром, который мало у кого был – не было никого, кто лучше меня загружал или разгружал бы товар. Я был лучший грузчик во всей округе.
Не в пример мне, Зина в свои десять лет стала перенимать опыт работы в магазине, научилась считать на счетах и могла заменить отца. У нее был один недостаток, рост. Ее за прилавком никто не видел. Пришлось делать подставку из досок, Зина становилась на нее и могла торговать. На первых порах я ей подавал нужный товар, а уже через короткое время она управлялась сама.
В те годы в воскресный день все магазины свой товар выставляли на рынке в райцентре. Туда брали определенный ассортимент и из-за нехватки автомашин, в одну загружали товар двух, трех магазинов. Продавцы тоже ехали в этой открытой грузовой машине. Так было и летом и зимой в лютые морозы. Магазины располагались в разных поселках, наш был ближе всего к райцентру, поэтому последним грузили товар нашего магазина.
Зина и отец ехали в роли продавцов, я был грузчиком и сторожем. Автомашина была открытой, продувалась. Зимой отец заворачивал Зину в теплый кожаный тулуп, и она себя чувствовала хорошо. Иногда к ней под шубу забирался и я. В те годы по молодости я не осознавал, насколько это было сложно и трудно быть часами на ветру на 20 градусном морозе.
Лучше всего на рынке шла водка, ее разбирали в считанные часы. Но всю водку брать на рынок тоже было нельзя, потому как оставить без нее поселковых граждан было опасно. На собрании пайщиков они могли пожаловаться и отца за это не похвалили бы. Отпускали водку, как и другие товары, в каждый магазин по разнарядке, определенное количество. Ни одежды, ни продуктов в достаточном количестве в стране не было, поэтому каждый магазин имел свой лимит и свой месячный и квартальный план. Ограниченность товаров не давала право не выполнить его.
В погоне за выполнением плана, некоторым людям товар отец отпускал в долг, с уговором, что к концу месяца они заплатят. Должников записывали в общую тетрадь, их бывало много. Когда кто - либо не мог к сроку заплатить, отец клал свои деньги, чтобы не сорвать план. Случалось, что некоторые не платили несколько месяцев, они уже больше получить в долг не могли.
До сих пор помню самого злостного должника. Это был киргиз по имени Чоко. Его приняли в ряды КПСС, и он отмечал это событие. Думаю, это был предлог получить разрешение жены на выпивку. Вермут ему отпустили в долг, пили до утра. Утром требовалось похмелиться, и он опять пришел брать вино и снова в долг.
Поскольку он был знатным чабаном, принят в партию, отец решил, что Чоко ответственный человек. Оказалось, что это не так. Долг Чоко не возвращал несколько месяцев, к тому же пришел вновь просить вино без оплаты, мотивируя тем, что приехали важные гости. Когда отец отказал, он стал умолять маму, объясняя причину задержки. Сомневающейся матери он предъявил весомый аргумент – оставил в залог свой партийный билет.
Вино отпустили, но и в этом случае Чоко не выполнил свое обещание. Помог забавный случай. Отец по своим делам поехал в райцентр и, случайно проходя мимо райкома партии, встретил Чоко. Тот поприветствовал отца, назвал его Баяке, Дядя и спросил, по каким делам в райкоме. Отец сразу решил взять его на понт и сказал, что принес его партийный билет, чтобы сдать в райком и объяснить, кого они приняли в КПСС. Чоко поверил, испугался и тут же произвел расчет и попросил назад свой партбилет. Когда отец сказал, что он дома, Чоко понял, что его разыграли. Так, партия большевиков принесла пользу нашему отцу.
Любимым напитком советских граждан из вин, был вермут и портвейн. Конечно, на первом месте была водка, она была качественной и не дорогой. Не было ни одного случая, чтобы ею кто то отравился. При советской власти такое было невозможно, это преимущество сегодняшней демократии, ее вседозволенности, но скорее, безответственности.
Мне воскресный день очень нравился по причине того, что здесь киргизы и узбеки в больших кастрюлях продавали манты. Манты с таким ароматом, с таким приятным вкусом я больше не встречал и не ел. Даже в чисто узбекском ресторане Праги, они были иными, чем в детстве.
На рынке мы часто встречали чеченцев, это были жители станции Беловодская, многие знакомые отца. При встрече всегда у каждого первый вопрос был - Есть ли новость по поводу нашего возвращения на родину? Этот вопрос был обращен к каждому встречному, даже не знакомым людям. Его задавали на протяжении всех лет нашего пребывания на чужбине.
Осенью 1950 года я поступил в первый класс. Директором и учителем в одном лице, нашей четырехклассной поселковой школы, был Николай Максимович Золов, фронтовик, награжденный орденами и медалями, имел серьезные ранения. Вспоминая его сегодня, могу сравнить Николая Максимовича с дореволюционным благородным дворянином. Он был словно осколок тех, настоящих патриотов и интернационалистов, очень требовательный к себе и к ученикам человек. Надо сказать, что он радовался нашим успехам, всячески помогал хорошистам и огорчался, когда учились плохо.
Его жена Александра, заведовала школьной библиотекой. Но Николай Максимович находил время и для того, чтобы вместе с добросовестным учеником подобрать нужную ему литературу в школьной библиотеке.
Зина к этому времени уже училась в школе. Мама мне сшила тряпичную сумку, куда я клал чернильницу, ручку с пером и писал, макая в чернило. Часто бывало, что чернило, разливалось, оставляя следы на учебниках и тетрадях, руки же постоянно бывали испачканы.
В школе было всего два помещения, потому учились в три смены. Много лет учебный процесс проходил следующим образом: в одном помещении на одном ряду сидел первый класс, на втором ряду второй, на третьем третий. Директор спрашивал учеников и объяснял материал по очереди, все слышали ответ, все слышали и похвалу и ругань. Одним словом, условий никаких, но кто желал, мог получить знания.
Печь в классе топилась углем, его вечно нахватало, в классе всегда бывало холодно. В перерыве старшеклассники обступали ее, а малышню оттесняли. Привыкнув к этому, мы уже и не лезли к печке. Зато от этого мы получили огромную пользу. В наше полное распоряжение, оставалась карта - Атлас мира, висевший на всю стену. Нас было человек пять, все первоклашки и мы состязались в том, кто скорее на карте найдет город или населенный пункт. Проигравший рассчитывался едой, что ему давали в школу. К четвертому классу не было даже маленького поселка, расположение которого я и мой друг Насбек, не знали бы. Мы с ним были чемпионами все годы учебы.
В числе хороших учеников у директора была тройка - Холодова Надя, Насбек Джумагулов и я. Однажды случилось так, что я тоже не оправдал ожидания Николая Максимовича, он пожаловался моему отцу, своему другу.
А дело было так. К нам в школу из северных регионов перевелся ученик – Иван Криворучко. На одном из уроков мы читали наизусть басню И. А. Крылова ,, Крестьянин и работник''. Первым к доске вызвали сибиряка, и он вместо медведя выдал слово ,,ведмедь''. Все три класса начали громко смеяться, директор нас успокоил и поправил ученика. Тот опять произнес привычное для себя сибирское название медведя и директор со словами - Сядь, двойка, пуштая твоя голова - усадил ученика на место.
Потом по журналу начал перебирать наши фамилии и остановился на моей. Полагаю, что он хотел показать.
Автор статьи Муса Асхабов.
| |
|
|
| Категория: Публикации | Добавил: isa-muslim
|
| Просмотров: 592 | Загрузок: 0
|
|